пострадавшего от собственного неуемного любопытства. В конце концов, Дмитрий задумался о запретах в целом, которые по чьей-то подсказке свыше или по наитию человечество собственноручно накладывало на себя испокон веков и тем самым ограждало от многих несвоевременных шагов. Эта простая дверная табличка натолкнула Дмитрия на мысль, что любой запрет, озвученный или выраженный графически, — это не что иное, как указательный знак на стыках соседствующих миров, за которым находится лаз, соединяющий эти миры. И нарушив любой запрет, человек всего лишь перемещается из одной реальности в другую. Как это произошло с ним и Анной в виртуальном мире, и как это может произойти с ними сейчас, если их поймают и посадят в тюрьму. Правда, более страшной реальности, чем лишение свободы, Самолетов себе не представлял.
В щитовой царила кромешная темнота. Исчезла даже светлая полоска под дверью, что говорило о позднем времени. Дмитрий посмотрел на часы, и они высветили — 22:43. Самолетов подумал, что если начать прямо сейчас, то они вполне успеют добраться домой на городском транспорте. Он потряс Анну за плечо, и она тут же проснулась. За время сна она позабыла, что они прячутся в Институте мозга, и громко пожаловалась:
— Все тело болит. Дима, где мы?
— Тихо, тихо. — Желая успокоить жену, он ласково погладил ее по плечу и напомнил: — Мы в щитовой. Вспомнила? Вставай, нам пора. Все давно ушли.
— Боже мой, — всполошилась Анна и сама испугалась своего голоса. После этого она старалась говорить исключительно шепотом. — Почему у меня так сильно болит живот? — поднимаясь на ноги, спросила она. — Наверное, это от голода, да?
— Наверное, — выбираясь с кейсом из угла, усмехнулся Самолетов. Затем он помог жене и, сослепу наткнувшись на железный угол стола, громко выругался: — Черт! Я забыл взять фонарик! Вот что значит непрофессионал. Придется включать свет.
— Не шуми! — испуганно прошипела Анна и, наткнувшись бедром на тот же угол, вскрикнула: — Ой! Черт!
— Стой здесь, — распорядился Дмитрий. — А то пока я доберусь до выключателя, ты успеешь что- нибудь себе сломать.
Самолетов осторожно дошел до двери, включил свет, и после чернильной темноты они с Анной на какое-то время буквально ослепли. Перед глазами у Дмитрия еще плавали красно-синие круги, но он вернулся и осторожно уложил кейс на стол. При этом ему пришлось подвинуть несколько банок с красками и пятилитровую бутыль с прозрачной жидкостью. После этого Самолетов достал из чемоданчика плоскогубцы, отвертку и маленькие кусачки с резиновыми изоляторами на ручках.
— А ты сумеешь отключить сигнализацию? — с сомнением поинтересовалась Анна.
— Не знаю, — честно признался Дмитрий и подошел к одному из железных шкафов, на котором красной краской были начертаны две разящие молнии и предупреждающая надпись: «Не влезай, убьет!».
Самолетов открыл шкаф и даже удивился, как безобидно выглядели потроха этого железного убийцы со зловещим предупреждением. На некоторых кронштейнах виднелись какие-то загадочные буквы и цифры, но Дмитрию не удалось расшифровать ни одной надписи. Единственное, что здесь выглядело более или менее знакомым, — это большие керамические предохранители.
— Как ты думаешь, если я отключу во всем здании свет, в темноте мы сумеем отыскать нашу лабораторию? — обратился он к жене. — По-другому сигнализацию не отключить!
— Сумеем, я помню, где она находится, — уверенно ответила Анна и вдруг выдала нечто такое, от чего у Самолетова чуть не случилась истерика. — Только без электричества ты не включишь компьютер. К тому же охранник наверняка смотрит телевизор и переполошится.
Дмитрий едва сдержался, чтобы не накричать на жену, которая всего лишь высказала здравую мысль. Взяв себя в руки, он растерянно посмотрел на нее, затем растерянность на его лице сменила ярость, и Самолетов швырнул бесполезные инструменты на пол. Он вдруг совершенно ясно осознал, что не готов к операции, а значит, ничего у него не выйдет, и они напрасно рискуют свободой, а может, и жизнью.
— Я не знаю, как отключить эту сволочную сигнализацию, и есть ли она вообще в этом железном гробу, — упавшим голосом произнес Дмитрий и посмотрел на жену. При этом он лихорадочно искал выход из положения, пока ответ, пусть и сомнительный, не вызрел в его мозгу. — С охранником — черт с ним! Сам он сюда чинить свет не полезет, будет звонить начальству, в конце концов, вызовет электрика. — Пока он это говорил, новый план принял окончательную форму, Самолетов перевел дух и уже спокойнее продолжил: — Я не собираюсь переписывать информацию на диски. За это время можно успеть вырвать из компьютеров блоки памяти и смотаться. Уж это-то я смогу. Потом мы откроем окно и уйдем задами. Правда… — Дмитрий посмотрел на жену, запнулся и тихо закончил: — Придется прыгать со второго этажа.
Неожиданно Анна заплакала и этим еще больше разозлила Самолетова.
— Зачем мы сюда приехали? — едва слышно прошептала она. — Мы бы привыкли… мы же жили…
— Я тебя сюда с собой не тащил, — чеканя каждое слово, с ненавистью ответил Дмитрий. Он вдруг принялся открывать все шкафы подряд и, явно юродствуя, продолжил: — Да, я идиот. Идиот абсолютно во всем. Это я сорвал эксперимент, я привез тебя сюда. Я снова открыл дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен», я же залез в этот подлый шкаф, на котором написано, что залезать в него нельзя. И при этом я не могу отключить сигнализацию! — Он остановился и всплеснул руками. — Я придурок! Подонок! Как тебе больше нравится?
— Никак, — вытирая нос, ответила Анна. — Мы бы привыкли…
— Я все равно сделаю, что задумал, — не обращая внимания на ее слова, сказал Самолетов. — Потому что, ко всему прочему, я упрямый и больше не хочу так жить. Не хочу привыкать. НЕ ХОЧУ! — истерично закричал Дмитрий. Он быстро подошел к кейсу и схватил монтировку.
— Не ори, не ори, не ори, нас услышат! — не переставала повторять Анна. Она бросилась к осатаневшему мужу, но было поздно. Самолетов уже вернулся к шкафу, размахнулся и со всей силы ударил монтировкой по предохранителям.
— Не надо, Дима! Не надо, — в последний момент закричала Анна.
Целый сноп искр отбросил Дмитрия назад, и он навзничь упал на железный стол. Одновременно мигнул и погас свет, бутыль на столе качнулась, полетела на пол и вдребезги разбилась между двумя большими картонными коробками с бельем. Щитовая сразу наполнилась удушливым запахом бензина и спирта, той самой смесью, которую по распоряжению Парамонова приготовила лаборантка.
Закрывая лицо руками, Самолетов отскочил от искрящего шкафа, но поскользнулся в пролитой жидкости и, стараясь удержать равновесие, отчаянно замахал руками. Он грохнулся в лужу в тот самый момент, когда горючая смесь полыхнула от искры красно-синим пламенем и огонь почти сразу охватил все пространство комнаты.
Истошно вопили оба, и Дмитрий, и Анна. Самолетов корчился в огне и даже не пытался подняться и выскочить из пламени. Он лишь вертелся в огромной горящей луже, перекатывался с боку на бок, со спины на живот и по-звериному выл, пока не потерял сознание. Анна же, отрезанная от запертой двери стеной огня, инстинктивно подалась назад в угол, где совсем недавно спала. Она забилась в него, сползла по стене на пол и обхватила голову руками. Какое-то время Анна еще жалобно упрекала мужа, просила его одуматься и звала на помощь. Затем едкий, ядовитый дым заполнил ее легкие, она закашлялась и замолчала.
Охранник на первом этаже не слышал криков Анны и Дмитрия Самолетовых. В его стеклянном скворечнике с кондиционером громко работал телевизор на аккумуляторных батареях, а сам он лежал на топчане, посасывал из бутылки пиво и сонно щурился на юную красавицу, восходящую кинозвезду, поразительно напоминавшую Анну в молодости.
Дмитрий и Анна ощутили себя одновременно и совсем рядом друг с другом. Они неслись на огромной скорости вперед, и то, что их окружало по бокам, напоминало колоссальную аэродинамическую трубу с туманными стенками. Ни он, ни она больше не чувствовали своих земных тел, хотя внешне оба выглядели такими же, как и при жизни. Даже одеты они были в ту же самую одежду, хотя и не чувствовали ни ее веса,
