Стоп… Если бы Лика помнила, что теряла сознание, всей затеянной Джеффом афере была бы грош цена. Любой дознаватель, услышав, что мы оба очутились в капсуле без чувств, предположил бы, что мы оказались там не по собственной воле. Значит, фокус в том, чтобы Лика потери сознания не помнила. Она и не помнит. Но это ведь невозможно. Невозможно затереть реальное воспоминание постфактум. Получается, что…
Меня прошибает озноб. Я осознаю, что получается. Не Джефф подставил нас с Ликой. А они вдвоем подставили меня. Все, что произошло и продолжает происходить, — часть затеянной десять лет назад комбинации, в которой два игрока и один болван.
Я выбираюсь из дома наружу. Мне кажется, я схожу с ума. Если Джефф с Ликой затеяли эту комбинацию вместе, почему она вышла за меня замуж вместо того, чтобы на пару с ним пожинать плоды аферы?
Я пытаюсь заново перерисовать картинку. Джефф с Ликой договариваются угнать груз и инсценировать катастрофу. Один из них оглушает меня. Мне напыляют память и относят в капсулу. Тогда почему бы на этом не закончить? Отстрелить капсулу, я приду в себя и потом буду свидетельствовать, что корабль погиб, а вместе с ним и остальные двое.
Не годится, отвечаю я самому себе. В капсулу меня необходимо доставить. Если по легенде я добираюсь до нее сам, то там у меня должен произойти тот самый «щелчок» — переход от напыленной памяти к реальной. А инициировать этот «щелчок» уже некому — я один, остальные, согласно легенде, погибли. Получается, что нужен «грузчик» — тот, который доставит болвана-свидетеля в капсулу и отстрелит ее. «Грузчик» Лика доставляет и отстреливает. И…
И остается сама. Боже, какой бред! Ее показания на сто процентов правдивы, как и мои. Плюс ментограмма. Она видела то же, что и я, значит, не может быть соучастницей. Мы оба — жертвы, память нам напылили. Но тогда…
Тогда приходим к изначальному варианту, который не сходится потому, что Лика оставалась в сознании. То есть к тупику.
Голос Алекса в трубке радиотелефона спокоен и тих.
— Ну что, разобрался? — спрашивает он.
— Мне нужна твоя помощь, — признаюсь я. — Давай подумаем над этим вместе.
— Мне нечего думать, — слышу я привычное хмыканье. — Я знаю, что произошло.
— Как знаешь? — переспрашиваю я ошалело.
— Да так. Как подобает детективу, я умею анализировать факты и делать выводы.
— Алекс, давай встретимся, — прошу я. — Расскажи все, иначе я свихнусь.
В трубке молчание. Пять секунд, десять, пятнадцать…
— Я не стану рассказывать, — говорит наконец Алекс. — Не хочу, чтобы это исходило от меня. Ты или сложишь паззл сам, или нет. В любом случае, не завидую тебе. К тому же не уверен, что лучше для тебя: знать или не знать.
— Алекс, — кричу я в трубку. — Прошу тебя!
Вновь молчание. Потом Алекс говорит:
— Просмотри еще раз ее ментограмму. Попробуй найти нелогичность. Больше ничего тебе не скажу, извини.
Коридор, бегущая по нему Лика. Сирена. Падает силовая установка, кричит Джефф. Взрыв. Лика волочит меня к капсуле. Возвращается к Джеффу, убеждается, что тот мертв. Коридор в дыму, из клубов выбирается Лика. Бредет в капсулу, отстреливает ее. Все.
Я прокручиваю ментограмму раз, другой, третий. Лишь после пятого просмотра я ее замечаю, ту нелогичность, о которой говорил Алекс. Прокручиваю еще раз и откидываюсь на спинку кресла, вжимаясь затылком в подголовник.
Лика должна была, обязана спасать в первую очередь не меня, а Джеффа! Он был ее женихом, я — лишь напарником. Она не могла заниматься моим спасением, не удостоверившись наверняка, что Джефф погиб. А она вытащила меня и лишь потом вернулась за женихом. Почему?
Картинка внезапно складывается у меня перед глазами. Теперь я вижу, почему Лика вернулась. Вижу отчетливо, других вариантов нет.
Джефф с Ликой затеяли идеальное преступление. Если бы Джеффа не застрелили на Земле, это преступление так никогда бы не раскрылось.
На подходе «Хеопса» к горловине кротовой норы Джефф оглушает меня. Затем они вместе занимаются антуражем — декорациями: коридор, силовая установка, сирена. Кукла с залитым алой краской, расплющенным лицом. Лика снимает ментофильм, который напыляют мне. Меня относят в капсулу, и комбинация вступает в финальную фазу. Теперь Джефф «отключает» Лику, стирает ее память об афере и напыляет новую — вплоть до того момента, когда Лика возвращается за ним в коридор. Затем Джефф устраивает пожар и включает аудиозапись, отсчитывающую секунды до взрыва. Выносит в горящий коридор бесчувственную Лику и удаляется.
Лика приходит в себя, вокруг пламя, перед ней рухнувшая силовая установка с придавленной окровавленной куклой. Вот где произошел пресловутый «щелчок». Лика помнит, как бросалась в огонь — эта память напылена. Помнит, что убедилась в смерти Джеффа, после чего ей на секунду стало дурно. Не мудрено при таких обстоятельствах.
«Щелчок»! Лика встает, бредет в дыму, бесстрастный механический голос подгоняет речитативом цифр. Лика пробирается в капсулу, отстреливает ее. О катастрофе мы с ней помним одно и то же.
Я встаю, плетусь в ванну. Открываю кран, подставляю голову под ледяную струю.
Джефф заставил ее. Наверняка заставил. Предложил — выбирай: Стас или я. Оглушил меня и изложил Лике всю комбинацию. У нее не было другого выхода: не согласись она, Джефф уничтожил бы нас обоих и увел «Хеопс» в боковую штольню кротовой норы. Его стали бы искать, на поиски бросили бы сотни детективов с обоих планет. И, скорее всего, нашли бы. Джефф, однако, наверняка осознавал риск и шел на него намеренно. С Ликой или без нее, он не собирался отказываться от куша.
А возможно, было не так. Они продумали комбинацию вдвоем. Этот вариант вероятнее предыдущего, хотя бы потому, что без предварительной Ликиной помощи Джефф вряд ли разобрался бы с меморайтером. Они просчитали аферу давно и много месяцев готовились. Только Джефф продумал на шаг дальше. Он не стал рисковать и делиться с партнершей, а скорее всего, и не планировал. Из соучастницы Лика превратилась в жертву. В жертву номер два.
Как было на самом деле, навсегда останется неизвестным. Единственный человек, который это знал, мертв. В любом случае, по принуждению или по расчету, Лика сломала мне жизнь.
— Как ты себя чувствуешь, милый?
Она ни о чем не догадывается. Не помнит, что она преступница, не понимает, что вышла замуж за жертву своего преступления. Не знает, что ее соучастник был жив все эти годы и что попросту использовал ее любовь так же, как они оба использовали мою дружбу.
— Спасибо, мне гораздо лучше. Извини, не успел ничего приготовить.
— Не беда, родной.
Через несколько дней дело возобновят. Меня оправдают, восстановят лицензию, выплатят компенсацию. Лику изобличат, будут судить и вынесут приговор. Она не выдержит за решеткой и года. В лучшем случае, наложит на себя руки, в худшем — остаток жизни проведет в психлечебнице.
Единственный близкий мне человек. Это не та Лика, которая пошла на преступный сговор. Это другая. Моя жена. Привлекательная, пугливая, робкая. Или та? Затертый фрагментик памяти не делает ее другим человеком.
— Что с тобой, Стас? Мне показалось, ты сейчас думаешь о чем-то ужасном.
— Ничего. Прости, наверное, немного устал.
