Успокоившийся было Серраманна бросился исполнять поручение.
Гнев Рамзеса взметнулся к ярким небесам Абидоса.
В большом дворе храма собрали жрецов, служащих, ремесленников, исполнителей ритуалов, обязанных вести переговоры и работать в святилище. Вместе они склонились, встали на колени и коснулись носом земли, напуганные мощным голосом монарха, упрекавшего их в лени и нерадивости.
Рамзес не допускал никаких извинений. Как могли служащие Абидоса так скандально вести себя под тем предлогом, что им мешала смерть Сети? Так что беспорядок и лень завладели умами при малейшей возможности, и никто больше не желал выполнять свои обязанности.
Никто не сомневался в суровом наказании, но молодой фараон удовольствовался требованием удвоить подношения Ка Сети. Он приказал разбить фруктовый сад, посадить деревья, позолотить двери и продолжать построение храма, завершить работу над статуями, выполнять каждый день ритуалы и объявил, что будет построена ладья для празднования мистерий Осириса. Крестьяне, работавшие на землях святилища, будут освобождены от податей, а сам храм получит много сокровищ при условии, что никогда больше не будет допущено подобное небрежение.
Большой двор опустел в тишине. Все поздравили себя со снисходительностью царя и решили больше не вызывать его гнева.
Успокоенный Рамзес отправился в центральное святилище — «небо» Абидоса, где горел священный огонь во мраке, — чтобы общаться с душой своего отца, объединившейся со звездами, в то время как солнечная барка следовала своему вечному пути.
26
Шенар ликовал.
Конечно, подбрасывание скорпиона в спальню Рамзеса провалилось, но старший брат царя и не верил в план, предложенный Сари, бывшего наставника правителя, ослепленного ненавистью. Ослабить Рамзеса, лишить его физической силы было нелегким делом. Однако это происшествие показало, что в мерах безопасности существовали серьезные прорехи.
Шенар ликовал, потому что Аша в конце очень успешного ужина принес ему потрясающую новость. Их разговор на корме барки, скользящей по Нилу, не мог быть услышан последними гостями, злоупотребившими вином. Вот и сейчас бортовой лекарь заботился о важном чиновнике, которого рвало, одновременно уделяя внимание другим гулякам.
— Начальник тайной службы… Я не грежу?
— Мое назначение — свершившийся факт.
— Я полагаю, вам также поручено шпионить за мной?
— Точно.
— То есть на самом деле у меня связаны руки и я номинальная фигура, светский персонаж.
— Таково желание властителя.
— Так исполним его, мой дорогой Аша! Я превосходно сыграю свою роль. Если я правильно понимаю, вы станете главным источником информации для царя в том, что касается хеттской политики.
— Это вероятно.
— Наш союз вам подходит?
— Больше чем никогда. Рамзес — тиран, я убежден в этом, он презирает других и думает лишь о себе. Его тщеславие приведет страну к катастрофе.
— Наши мысли совпадают, но решились ли вы на риск?
— Мое решение не изменится.
— Почему вы ненавидите Рамзеса до такой степени?
— Потому что он — Рамзес.
Находящийся в сердце утопавшей в зелени деревни Дендера храм прекрасной и улыбчивой богини Хатхор был гимном гармонии неба и земли. Высокие смоковницы, посаженные у ограды, отбрасывали тень на здание и прилегающие постройки, среди которых расположилась также школа музыки. Будучи повелительницей жриц Хатхор, посвященная в таинство танца и звезд, Нефертари радовалась этой части путешествия, во время которой она надеялась помедитировать несколько часов в святилище. Царская флотилия после эпизода в Абидосе была вынуждена отправиться на юг, но царица дорожила этим посещением.
Рамзес показался ей озабоченным.
— О чем ты думаешь? — спросила она.
— О назначении верховного жреца Амона. Амени представил мне бумаги основных претендентов, но ни один не удовлетворяет меня.
— Ты говорил об этом с Туйей?
— Она разделяет мое мнение. Это люди, которые были устранены Сети и которые надеются воспользоваться ситуацией.
Нефертари пристально посмотрела на лица Хатхор, нарисованные на камне с изумительным изяществом. Вдруг взгляд царицы озарился странным светом.
— Нефертари…
Она не ответила, поглощенная видением. Рамзес взял ее за руку, боясь, как бы она не ускользнула от него навсегда, взятая на небеса богиней с нежным лицом. Но царица, словно успокоившись, прильнула к фараону.
— Я улетала далеко, так далеко… Океан света и поющий голос, чье послание я услышала.
— Что он сказал?
— Не выбирай никого из тех, кто был предложен тебе. Мы почти нашли будущего верховного жреца храма Амона.
— У меня совсем нет времени.
— Прислушайся к высшей воле, разве не она управляет действиями фараона с момента рождения Египта?
Царская чета была принята главой музыкантш и танцовщиц, которая предложила им концерт в храмовом саду. Нефертари наслаждалась этими восхитительными моментами. Рамзес кипел от нетерпения: долго ли придется ему ждать откровения, чтобы найти верховного жреца Амона, лишенного личных амбиций?
Рамзес с удовольствием вернулся в свой кабинет на барке, чтобы обсудить это с Амени, но он не мог уклониться от посещения храма, его мастерских и складов. Везде царили порядок и красота.
На берегу священного озера Рамзес позабыл о своих заботах. Безмятежность места, нежность клумб с ирисами и васильками, длинная процессия жриц, идущих, чтобы взять немного воды для вечернего ритуала, упокоили его волнения.
Старый человек вырывал сорняки, которые запихивал в сумку. Его жесты были медленными, но точными, он стоял спиной к царской чете. Это непочтительное поведение заслуживало порицания, но старик казался настолько поглощенным работой, что царь не стал его беспокоить.
— Ваши цветы восхитительны, — сказала Нефертари.
— Я говорю с ними с любовью, — ответил мужчина суровым голосом. — А если нет, то они заросли бы сорняками.
— Я тоже заметила эту особенность.
— Да? Вы, столь красивая молодая женщина, занимаетесь садом?
— Часами, когда у меня есть свободное время.
— Неужели вы так заняты?
— Мои обязанности не оставляют мне много времени для досуга.
— Вы старшая жрица?
— Это входит в круг моих обязанностей.
— У вас есть и другие? Ах, извините… У меня нет права докучать вам таким образом. Любовь к цветам — это прекрасный повод встретиться, не испытывая потребности знать о человеке больше.
Пожилой мужчина скривился от боли.
— Это проклятое левое колено… Время от времени оно мучает меня, и мне трудно вставать.
Рамзес предложил свою руку садовнику.
