разозленный, что не мог раздавить врагов Рамзеса.
Один из наемников пришел с донесением.
— У евреев происходят странные вещи...
— Объясни.
— На дверях их домов видны следы красной краски. Я не знаю почему, но подумал, что это могло бы вас заинтересовать.
— Ты хорошо сделал. Приведи ко мне Абнера под любым предлогом.
Дав свидетельские показания в пользу Моисея, каменщик Абнер, имевший склонность грабить своих братьев-евреев, больше не заставлял говорить о себе.
Опустив голову, он чувствовал себя как не в своей тарелке.
— Может быть, ты совершил преступление? — спросил Серраманна грозным тоном.
— Нет, нет, господин! Мое существование так же незапятнанно, как белое платье жрецов.
— Тогда почему ты трясешься?
— Я только презренный каменщик и...
— Этого достаточно, Абнер; почему ты запачкал дверь своего дома красной краской?
— Это случайно, господин!
— Случайность, которая повторилась на десятках других дверей! Прекрати принимать меня за идиота.
Гигант-сард заставил хрустеть суставы своих пальцев, еврей подскочил.
— Это... это обычай!
— А, да... А если бы мой обычай заключался в том, чтобы отрезать тебе нос и уши?
— Вы не имеете на это права, суд вас обвинит.
— Чрезвычайное обстоятельство: я расследую порчу, наведенную на старшего сына Рамзеса, и я бы не был слишком удивлен, узнав, что ты замешан в этом.
Судьи выказывали большую суровость против тех, кто практиковал черную магию; Абнер подвергался риску тяжелого обвинения.
— Я не виновен!
— С твоим прошлым было бы трудно в это поверить.
— Не делайте этого, господин, у меня семья, дети...
— Или ты говоришь, или я обвиняю.
Абнер не долго колебался между своей безопасностью и безопасностью Моисея.
— Моисей навел порчу на первенцев, — признался он, — в ночь несчастья они будут убиты Яхве. Чтобы он пощадил евреев, нужен был отличительный знак на их домах.
— Всеми демонами моря клянусь, этот Моисей — чудовище!
— Вы... вы меня отпустите, господин?
— Ты разболтаешь, змееныш; в тюрьме ты будешь безопасен.
Явно удовлетворенный Абнер кивнул головой.
— Когда я из нее выйду?
— Когда произойдет эта ночь несчастья?
— Не знаю, но скоро.
Серраманна кинулся к Рамзесу, тот принял его сразу же после встречи с земельным управителем. Очень обеспокоенный болезнью Ка, которому только магия Нефертари сохраняла жизнь, Неджем едва мог исполнять свои обязанности; но Рамзес убедил его, что служба стране и сообществу египтян была важнее любого несчастья. Будь хоть то личная трагедия.
Сард рассказал о допросе Абнера.
— Этот человек лжет, — рассудил Рамзес, — никогда Моисей не мог бы замыслить такую гнусность.
— Абнер трус и боится меня; он мне сказал правду.
— Убийства, хладнокровное уничтожение первенцев... Такой ужас мог родиться только в больном мозгу. Это исходит от Моисея.
— Я настаиваю на применении силы, чтобы помешать убийцам осуществить их замысел.
— Прикажи также вмешаться страже.
— Простите меня, Ваше Величество... Но не нужно ли арестовать Моисея?
— Он не совершил преступления. Суд его оправдает. Я должен принять другое решение.
— Я бы хотел предложить вам идею, которую вы сочли бы ужасной, но она могла бы оказаться эффективной.
