преемником.
— Когда начнутся военные действия?
— Не в самое ближайшее время.
— У вас будет оружие?
— В достаточном количестве, но его доставка несколько затруднена. Чтобы снабдить евреев нам нужно осуществить много маленьких поставок, если мы не хотим привлечь внимание египетских властей. Это будет долго, но мы не должны совершить оплошность. Вы получили согласие Моисея?
— Я его получу. Вы спрячете оружие в подвалах домов евреев, решивших бороться против армии и стражи Фараона.
— Мы составим список верных людей.
— Когда начнутся поставки?
— Через месяц.
ГЛАВА 39
Тысячник, отвечавший за безопасность хеттской столицы, был одним из самых горячих приверженцев Урхи-Тешшуба; как и большинство других военных, он с нетерпением ожидал смерти императора Муваттали и перехода власти к его сыну, который, наконец, отдаст приказ о выступлении против Египта.
Проверив караулы, тысячник направился к казарме, чтобы там насладиться заслуженным отдыхом. Завтра он подвергнет лодырей интенсивной тренировке и произведет несколько арестов, чтобы поддержать дисциплину.
Хаттуса со всеми ее укреплениями и серыми стенами была мрачна как никогда; но после победы хеттская армия будет пировать в богатой сельской местности Египта и весело проводить время на берегу Нила.
Тысячник сел на край постели, разулся, помассировал ноги мазью из крапивы. Он уже начинал засыпать, когда отворилась дверь.
Два воина с оголенными клинками напали на него.
— Что такое? Прочь отсюда!
— Ты хуже грифа, ты предал нашего командира, Урхи-Тешшуба!
— Что вы говорите?
— Вот твоя плата!
Издав крик, подобный крику мясника, воины вонзили мечи в живот изменника.
Вставало бледное солнце. После бессонной ночи Урхи-Тешшуб испытывал необходимость поесть. Он пил теплое молоко и ел козий сыр, когда два исполнителя, наконец, предстали перед ним.
— Все кончено, господин!
— Какие возникли трудности?
— Никаких. Все предатели были захвачены врасплох.
— Прикажите зажечь костер перед Воротами Львов и сложите трупы; завтра я сам разожгу погребальный огонь. Пусть каждый знает, какая участь ожидает тех, кто попытается ударить меня в спину.
Благодаря списку, предоставленному Аша, расправа была быстрой и жестокой; у Хаттусили больше не было шпионов среди приближенных Урхи-Тешшуба.
Главнокомандующий направился в комнату императора, которого двое слуг поместили подышать воздухом на террасе дворца, возвышавшегося над высоким городом.
Взгляд Муваттали оставался неподвижным, его руки сжимали подлокотники кресла.
— Вы можете говорить, отец?
Рот приоткрылся, но ни один звук не сорвался с его губ. Урхи-Тешшуб был успокоен.
— Вам нечего волноваться за империю, я забочусь о ней. Хаттусили прячется в провинции, он больше ничто, и у меня даже нет необходимости убирать его с дороги. Этот трус пребывает в страхе и забвении.
В глазах Муваттали тлел огонь ненависти.
— Вы не имеете права критиковать меня, отец; когда власть не передается добровольно, ее нужно захватить, неважно, какими средствами?
Урхи-Тешшуб вынул кинжал из ножен.
— Разве вы не устали страдать, отец? Великий император только в полновластии видит смысл жизни. В том состоянии, в каком вы находитесь, разве у вас есть какая-нибудь надежда снова заниматься этим? Сделайте усилие, чтобы ваш взгляд попросил меня прекратить эту ужасную пытку.
Урхи-Тешшуб приблизился к Муваттали. Веки властелина не опустились.
— Одобрите мой поступок, одобрите его и уступите мне трон, который перейдет ко мне по праву.
Всем своим существом Муваттали пытался протестовать, и его неподвижный взгляд не поддавался уговорам сына.
Урхи-Тешшуб поднял руку, готовый ударить.
