Литература как таковая. От Набокова к Пушкину: Избранные работы о русской словесности

Туфанов А. К зауми: Стихи и исследование согласных фонем. С. 8. Цит. по: Забытый авангард. Россия. Первая треть XX столетия: Сборник справочных и теоретических материалов / Сост. К. Кузьминский, Дж. Янечек, А. Очеретянский // Wiener Slawistischer Almanach. Б. д. Sbd. 21. S. 106.

229

Туфанов А. Автобиография / Публ. Н. Богомолова // Русский авангард в кругу европейской культуры. С. 93.

230

Туфанов А. Ушкуйники. С. 152. См. также следующее утверждение: «Не будем часы человечества делить на 3 корзины — прошлое, настоящее и будущее. При новом восприятии мира прошлое всегда вливается в настоящее, которое всегда становится вливающимся прошлым по отношению к новой мгновенности, которую называли будущим» (Туфанов А. Ну, тащись, Сивка).

231

Об этом см. ниже статью «Кризис „текучести“ в конце Серебряного века (О Леониде Липавском и его поколении)».

232

В статье «Простое о поэте Хлебникове» Туфанов вновь пишет о том же: «Поэт, как сама жизнь, есть то, что становится, делается, он всегда — становлянин» — и добавляет: «Таков был Хлебников». См. еще в статье «Велемир I Государства Времени»: «Велемир был сама жизнь, а жизнь есть нечто движущееся, эволирующее, становящееся <…>» и т. д.

233

«И Хлебников был больше, чем поэт, он был Велемир. В нем было нечто собранное, а не рассеянное, круговое движение, переходящее в линейное направление, заторможенное и хаотическое, вечно становящееся линейным при каждом новом ослаблении преград. Он был Велемир» («Велемир I Государства Времени»).

234

«Слово — застывший ярлык на отношениях между вещами, и ни один художественный прием не вернет ему силы движения» («Поэзия Становлян»).

235

Понятие, известное Туфанову, в частности, по работе Шкловского «Искусство как прием», которую, как видно по статьям, изданным Двинятиной, Туфанов тщательно изучал. См. вступительную статью к этой публикации: Двинятина Т. Велимир Хлебников в творческом сознании А. В. Туфанова // Указ. изд. С. 177–235.

236

См. также в сборнике «К зауми»: «Но есть и другого типа лиризм, иногда бурный, иногда спокойный, всегда непосредственный, исходящий всегда от жизненного порыва; он не прикладной, а своего рода лиризм для лиризма. Сюда следует отнести бешеную пляску дикарей вокруг костров (корробори), „радения“ русских хлыстов, пение частушек под „тальянку“, исполнение „Ой, гуляй, гуляй, казак“, в опере Римского- Корсакова „Майская ночь“ и, наконец, „Заумие“, „Расширенное Смотрение“ у поэтов и художников» (цит. по: Забытый авангард. С. 105).

237

Обложка книги Туфанова и «таблица речезвуков» воспроизведены в сб. «Забытый авангард» и в статье: Эндер 3. Эксперименты Бориса Эндера в области заумного языка // Заумный футуризм и дадаизм в русской культуре / Под ред. Л. Магарогго, М. Марцадури, Д. Рицци. Bern…: Peter Lang, 1991 С. 253–283.

238

Заумь представлена как «беспредметность в поэзии», например, в письме к В. П. Полонскому от 13 октября 1928 года. См.: Из писем А. В. Туфанова 1920-х годов. С. 279 (251).

239

«Я — вихрь (Vortex), пронизывающий пространство и время (как качественную множественность), тормозящий воспринимательные процессы человека и ведущий человечество к виденью и деланью вещей в восприятии» (Туфанов А. Автобиография. С. 93).