себя от радости, узнав об удивительной поимке своими подчиненными преступников, де Вержен не мог им ни в чем отказать.
— Вы спасаете меня, господа, — сказал он, — и можете быть уверены, что я этого никогда не забуду!
Во все газеты была отправлена заметка, сообщавшая о тройном убийстве и одновременно об аресте убийц. Большая часть газет выпустили второе утреннее издание, где не скупились на похвалы префекту полиции и его подчиненным. В один голос парижская публика восхваляла также бдительность и ловкость и агентов полиции безопасности. Сам Жак Лоран говорил, что это — одно из самых удачных дел, которые он выполнил за всю свою жизнь.
Бегство герцога оставалось неизвестным; высшие власти воспользовались хитростью, которая была употреблена, чтобы показать, что герцог повесился в тюрьме, и этим был положен конец всякому волнению в обществе.
К четырем часам Люс и Гертлю пришли за герцогом, который был уже соответственно переодет. Следуя указаниям Жака Лорана, они должны были пообедать где-нибудь поблизости от Северного вокзала и потом сесть на шестичасовой поезд, расписание которого было согласовано с расписанием почтового парохода.
Бывший начальник полиции передал Люсу запечатанный конверт, который следовало вскрыть лишь в Лондоне в отеле «Черинг-Кросс», где он рекомендовал Люсу остановиться. Эта бумага заключала в себе дальнейшие распоряжения, которые Люс обещал выполнить.
Едва оба полицейских и их компаньон скрылись за утлом улицы Лепик, как Жак Лоран сказал самому себе с неопределенной улыбкой:
— Ну, в Париже все идет хорошо! Посмотрим, пройдет ли все так же хорошо в Лондоне.
И он направился в туалетную комнату, расставил на мраморном столике всевозможные флакончики, различные составы, примочки, которые были необходимы ему для гримировки, когда того требовали его планы, и менее чем через час никто не мог бы узнать восьмидесятилетнего старика в том человеке лет пятидесяти, не более, который вышел из дома бывшего начальника полиции с легоньким чемоданчиком в руках. Жак Лоран придал своим совершенно седым волосам и бороде красивый золотистый цвет, тот цвет, который так любили великие художники шестнадцатого столетия, и который так шел к яркому цвету лица венецианцев. Своему цвету лица он придал слегка бронзовый оттенок, а подбрив немного подбородок и разделив бороду на две части, получил великолепные бакенбарды на английский манер, придававшие ему весьма солидный вид. Он походил на генерала, который по приезде из Индии собирается провести сезон в Англии. Интересно, что бывший полицейский по прибытии на вокзал сел не только в тот же поезд, но и в то же купе, что и Люс со своими спутниками. Завязав с ними разговор на французском языке с удивительным иностранным выговором, он никем из них не был узнан. По прибытии в отель «Черинг-Кросс» он приказал проводить себя в семьдесят пятый номер, заказанный им по телеграфу еще накануне; не прошло и пяти минут, как он услышал стук в дверь.
— Войдите! — сказал он своим естественным голосом.
Дверь открылась, и перед ним предстал Люс со своими двумя спутниками, с удивлением узнавший своего попутчика.
— Извините, генерал, — пробормотал Люс, — мы, должно быть, ошиблись комнатой.
В письме, которое он только что распечатал, было несколько слов: «Порядок вашей дальнейшей деятельности будет вам указан другом в комнате номер семьдесят пять того отеля, где вы остановитесь». Уже давно привыкнув к образу действий бывшего начальника полиции, Люс не был удивлен этой краткостью сообщения и спокойно направился в указанное место.
— Нет, вы не ошиблись, мой дорогой Люс, — отвечал со смехом Жак Лоран. — Надо думать, что я чрезвычайно помолодел со вчерашнего дня, что вы не узнаете меня!
Все трое были совсем уничтожены таким ловким превращением.
— Никогда уже больше полиции не видать такого человека, как вы! — сказал Люс, покачав головой. — Я удивляюсь, что вам дали отставку вот уже более двадцати лет назад!
— Дорогой мой, это — урок, который вы должны учесть! Я становился более сильным, чем префект и даже сам министр внутренних дел: оба они, вопреки моему желанию, чувствовали на себе мое влияние и в конце концов предложили мне уйти в отставку. Я понял и подал в отставку… Однако я заболтался, а у нас времени мало, так как уже ровно одиннадцать часов, а завтрак назначен на двенадцать. Не спрашивайте меня, я не буду больше отвечать! Идите и займитесь вашим туалетом, наденьте фрак, белый галстук и зайдите за мной; за это время и я приоденусь!
— Ну, — сказал Люс, — нам преподносят сюрприз за сюрпризом, тайну за тайной! Остается только повиноваться!
В половине двенадцатого все четверо сели в карету, заказанную Жаком Лораном, и подъехали к частному дому с великолепным входом. У подъезда толпились до полудюжины лакеев и дворецкий, весь расшитый галунами.
Человек средних лет поспешил к ним навстречу и с чувством пожал руку Жаку Лорану.
— Ждали только вас! — сказал он ему.
— Как все произошло? — отвечал последний.
— Ничего пока нельзя сказать: молодые люди еще не виделись!
— Это будет интересно.
— Идемте скорее!
— Позвольте вас представить моим друзьям. Господа, граф Фернандо д'Альпухара, португальский посланник в Париже! А теперь мы идем за вами!
Вновь прибывшие были проведены в обширный зал в нижнем этаже, отделанный с безумной роскошью, какую только можно себе представить.
— Что бы вы ни увидели, ни услышали — молчите! — предупредил Жак Лоран своих друзей. — Это необходимо!
Вокруг большого стола в стиле Людовика XV стояли в торжественных одеяниях господа д'Альпухара, Альварес и Мануэль де Кастро, Даминар, оба Трэвена и капитан парохода де Ла Вильянтруа. Возле них находился городской мэр.
— Введите жениха и невесту! — приказал д'Альпухара.
Открылись две двери, и с двух противоположных сторон раздался в одно и то же время крик:
— Шарлотта!
— Поль!
Вся дрожа, молодая женщина выступила вперед…
— Вы здесь, Шарлотта! Что это за комедия? — вскричал Поль де Марсэ — (это был он), — потом, заметив мэра, которого он узнал по костюму, он продолжал: — А-а! Вот и судья! — и, обращаясь к нему, проговорил: — Милостивый государь, я приношу вам жалобу на присутствующих здесь людей! Насильно схваченный и задержанный со вчерашнего дня.
— Подождите! Именем закона! — прервал его мэр. — Все по порядку! Я через минуту приму вашу жалобу. Но прежде я должен вам сообщить, что против вас имеется жалоба в совращении малолетней, поданная графом Альваресом де Кастро, который обвиняет вас в похищении его дочери, девицы Шарлотты де Кастро; она была разлучена со своей семьей в младенчестве и сейчас наконец найдена своими родителями.
— Что вы мне говорите?! — отвечал несчастный, сбитый с толку этим объявлением. — Если это комедия, то пусть она кончится скорее!
— Нет, Поль, — отвечала Шарлотта, подбегая к нему, — это не сон, не комедия; вот, читай документы! Я — дочь графа Серве Альвареса де Кастро. Разве ты оттолкнешь меня, своих детей теперь, когда я стала богата и знатна?
Молодой человек в сильном волнении обнял молодую женщину и прижал к своей груди.
— У вас только одно средство, — продолжал мэр, — уничтожить жалобу, поданную на вас: поправить вашу ошибку браком!
— Он согласен, господа, согласен! — вскричала Шарлотта вся в слезах и, подбежав, взяла руку своего отца и вложила ее в руку Поля де Марсэ.
