все между нами будет кончено. Не думайте, что я буду хитрить с вами, выведывая от вас то, что мне неизвестно: нет, я все знаю, понимаете — все, и хочу только убедиться в вашей порядочности и честности. Не думайте также и вы хитрить со мной, прибегая к разным изворотам и уверткам: я их тотчас же замечу, но не возьму на себя труда даже сказать вам об этом, — я просто встану с места, ударю вот в этот гонг и скажу явившемуся служителю: «Проводи этих господ!» Заметьте раз навсегда, что искренность и правдивость — это неотъемлемые достоинства и преимущества Кванга, которые привязывают к нему людей прочнее всякой власти и авторитета… Итак, если вы меня поняли, то к делу! Даю вам пять минут, чтобы посоветоваться с вашей совестью и приготовиться к ответам на мои вопросы.
Видя, какой оборот принимает совещание с Лао Тсином, Гроляр нашел, что ему следует также пойти напрямик, и с бесцеремонностью полицейского, оберегающего только свой интерес, спросил банкира:
— А какова будет моя роль при этом, и в чем может заключаться моя выгода? Если он сделается Квангом без моего содействия, исполнит ли он обещание, данное мне?
— Ваша роль, господин посланник, будет состоять в том, что вы будете слушать все, что скажет мне господин Ли Ванг, — ответил ему Лао Тсин, — хотя я боюсь, что относительно некоторых обстоятельств он не решится быть откровенным в вашем присутствии. Но тем хуже будет для Ли Ванга, — он знает, что ждет его в таком случае: полное крушение всех ваших проектов!
Затем, обратившись к своему соотечественнику, банкир прибавил:
— Ну-с, так даю вам обещанные пять минут на размышление!
С этими словами Лао Тсин зажег сигару и вышел из комнаты — к своим друзьям.
— Игра, которую я начал в этот момент, может быть неблагоразумна, — сказал он Гастону де Ла Жонкьеру, — но зато, если она удастся мне, все ваши заботы будут кончены. Я вам пока ничего больше не скажу, прошу вас только потерпеть немного и довериться моей опытности.
И он снова отправился к Ли Вангу и Гроляру.
— Пять минут прошли, — объявил он, входя к ним. — Готовы ли вы отвечать мне, господин Ли Ванг?
— Я должен сказать вам предварительно несколько слов, — ответил тот. — Ведь наградой за мою откровенность будет звание Кванга, не так ли?
— Без сомнения! И так как вы желаете быть откровенным и прямодушным со мной, то поклянитесь мне в том Буддой, по нашему китайскому обычаю.
Тут банкир вынул из маленького золотого ящичка статуэтку Будды, сделанную также из золота, и поставил ее на стол перед Ли Вангом.
Последний встал и торжественно произнес следующую формулу на китайском языке:
— Клянусь Буддой, властелином Вселенной, в котором все сосредоточивается и кончается, что мои уста будут говорить только правду! И если я нарушу эту клятву, пусть моя душа, прежде чем возвратить себе человеческое достоинство, возрождается, в продолжение миллионов поколений, в телах разных нечистых тварей, питающихся одними трупами!
— Будда принял твою клятву! — заключил, также по-китайски, банкир.
— Позволите ли вы мне обдумывать каждый ваш вопрос? — спросил, снова по-французски, Ли Ванг.
— Это ваше право, — успокоил его Лао Тсин.
Первый вопрос, который готовился предложить ему банкир, был так важен, что сразу мог определить, будет ли он иметь успех в начатой им партии или нет. Банкир спросил:
— Скажите мне, по какому побуждению пробыли вы десять дней в Константинополе, возвращаясь из Парижа со скипетром Хуан-ди и с коронной французской драгоценностью под названием «Регент»?
Ли Ванг вздрогнул и почувствовал себя как будто бы в неожиданной ловушке. Следовало ли ему сказать всю правду? И что подумает о нем маркиз де Сен-Фюрси в таком случае? Лао Тсин, может быть, не знает, что именно побудило его пробыть некоторое время в Константинополе?.. Но тогда зачем предложил он ему этот вопрос?..
И он начал свой ответ наудачу, не зная, к чему он приведет его, и решившись довериться вдохновению минуты.
— Я остановился в Константинополе, — сказал он, — сначала для того, чтобы сбить с толку тех, кто мог следить за мной…
Тут Ли Ванг внезапно умолк, ища, очевидно, нужные ему слова, но не находя их.
— Вы остановились сначала… — повторил его слова банкир. — Это «сначала» есть один из тех окольных путей в разговоре, о которых я вас предупреждал, предлагая не пользоваться ими; но так как это «сначала» ведет за собой «потом», то я вам извиняю его и прошу вас продолжать. Итак, «потом» вы остановились для того, чтобы… Ну, говорите, иначе будет поздно — минута ведь почти прошла! Не думайте, что имеете дело с человеком, который задает вам вопросы зря.
С этими словами, ясно показывающими, что банкир желает вполне удовлетворительного ответа на свой первый вопрос, Лао Тсин встал и направился к гонгу, чтобы позвать слугу.
— Отвечайте же! — вмешался тут Гроляр с такой энергией словно бы он понял всю важность для себя ожидаемого ответа.
Лао Тсин уже поднял руку для удара в гонг, когда Ли Вант встал тоже и, не зная, что ему делать, попытался окончить свой ответ:
— А потом для того, чтобы побывать у местных ювелиров, которые пользуются большой известностью на всем Востоке.
И он опять остановился.
Лао Тсин, с часами в левой руке, не отходил от гонга. Ли Ванг смотрел на него растерянным взглядом и, увидев, что правая рука банкира снова потянулась к гонгу, продолжал с напускной развязностью:
— Я хотел, чтобы они оценили скипетр Хуан-ди и «Регент», так как сомневался, не слишком ли преувеличена стоимость этих драгоценностей…
И он еще раз прервал свою речь, а банкир еще раз поднял правую руку.
— Мне пришла мысль, — опять продолжал Ли Ванг, — сохранить живое воспоминание о «Регенте», и с этой целью я заказал одному ювелиру имитацию его… Ювелир приходил работать ко мне, но я не позволял ему даже прикасаться к драгоценности, которую он мог видеть только сквозь стеклянные стенки ящика, крепко запертого… Работа, однако же, удалась отлично, так что нужен самый опытный эксперт, чтобы отличить настоящую вещь от поддельной…
— А потом что было? — спросил Лао Тсин.
— В Константинополе ничего не было потом, — заключил Ли Ванг, очевидно, прибегая снова к окольному пути.
— Так!.. Но а в Пекине, например?
— Формулируйте ваш вопрос яснее.
— Когда вы представили обе драгоценности императрице, не заметили ли вы чего-нибудь, возвратясь из дворца к себе?
Лао Тсин словно парализовал этим вопросом и пристальным взглядом Ли Ванга, который, совершенно растерявшись, не мог, казалось, произнести ни слова более.
Банкир как будто сжалился над ним и мягко сказал:
— Хорошо, я вам помогу в вашем ответе, так что вам останется только сказать — да или нет… Вы были так взволнованы предстоящим свиданием с императрицей, что перепутали два ящика, заключавшие в себе «Регент» и его имитацию, и вместо первого представили ей второй… Так ведь, да?
— Да, — подтвердил Ли Ванг, имевший теперь самый жалкий вид: зачем ему теперь скрывать правду, когда Лао Тсин знает все?
Но он ошибался: Лао Тсин не знал, а только предполагал правду, которую уловил еще вчера, когда Ли Ванг покраснел при его неожиданном вопросе относительно «Регента»; сегодня же это предположение оказалось верным, и в этом заключался весь секрет, уничтоживший Ли Ванга!
«Ах, мошенник! Жалкий вор!» — воскликнул про себя Гроляр, выслушав это признание в подмене знаменитой драгоценности, ради которой он уже два года странствовал по Востоку, подвергаясь разным случайностям, вынося всякие обиды. Но он удержался от громкого восклицания, помня, что драгоценная
