действительно существует и представляет среди туманов Севера какое-то волшебное убежище, охраняемое гениями бурь, описанными в сочинениях поэтов, воспевших норн и валькирий.[14]
Тогда-то Перси и похитил у Пеггама карту острова, замыслив воспользоваться ею при первом удобном случае. До сих пор это смутное намерение оставалось одним намерением и дальше не шло, но теперь, клерком овладела жажда мести, и эта карта могла оказать ему содействие.
Он задумал, во-первых, разрушить невидимый притон бандитов, а во-вторых, отомстить Пеггаму за свое увечье таким же точно истязанием и точно так же бросить его в Блэкфрейрское подземелье на съедение крысам. Но для успеха задуманного предприятия нужно было заручиться содействием кого-нибудь из тех, кто уже бывал на Безымянном острове хотя бы один только раз. Тогда можно было явиться к герцогу Норландскому и сказать ему:
— Соединим наши силы и ненависть для мести общему нашему врагу. Я доставлю вам возможность проникнуть в убежище подлеца Пеггама, чего бы вы никогда не достигли без моей помощи…
Нужный человек был у Перси под рукой в лице мистера Боба, который служил прежде в товариществе «Грабителей» капитаном корабля, но был лишен этого звания за беспрерывное пьянство, получив в вознаграждение таверну «Висельник». Только вот вопрос, согласится ли он?
Это было сомнительно, но не безнадежно.
Перси стоял в первом этаже дома и обдумывал все эти вопросы.
Вдруг стукнула входная дверь на улицу.
То возвращался Пеггам. Осторожный старик, собиравшийся уехать из Англии на шести кораблях с шестьюстами бандитами, вдруг почувствовал какую-то странную тревогу и поспешно вернулся домой узнать, умер ли Перси.
Узнав походку нотариуса, Перси дико засмеялся; он находился в состоянии бешеного, лихорадочного бреда.
«Ад или Небо посылает его сюда? — подумал он. — Во всяком случае, это очень кстати».
Он с удовольствием посмотрел на свои огромные мускулистые руки с костлявыми пальцами, похожими на крючья.
Затем, не погасив даже лампы, стоявшей на камине, бывший клерк адвоката Джошуа спрятался в маленькой уборной, оставив дверь туда отворенной настежь.
XIX
ПЕГГАМ, ЕЩЕ ВХОДЯ ПО ЛЕСТНИЦЕ, УВИДАЛ в доме свет и чрезвычайно удивился.
«Неужели я забыл погасить лампу? — подумал он. — Нет, я помню, что погасил ее перед тем, как уйти. Впрочем, я, быть может, и ошибаюсь, потому что дверь заперта на ключ. Я сам ее запер, и, очевидно, ее никто после меня не отпирал. Наконец, в доме все тихо, ни малейшего шороха не слыхать. Как странно на меня действует эта тишина, а между тем что же в ней удивительного, если в доме никого нет и быть не может? Неужели я начинаю бояться? Но чего же?.. Ах, какое ребячество!»
Он стоял на лестнице и не входил.
Что побудило его сойти с корабля и вернуться в свой уединенный дом?
Быть может, этому жестокому человеку хотелось полюбоваться черепом своего врага, обглоданным крысами?
Быть может, ему хотелось послушать его предсмертные стоны?
В таком случае для чего же он в нерешительности остановился и не поднимается по лестнице? Неужели у него явилось предчувствие чего-нибудь дурного?
Он все стоял и, не двигаясь, прислушивался к тишине, которая казалась ему томительной.
Однако нельзя же было так оставаться. Нужно было идти или туда, или сюда. Самому Пеггаму показался наконец смешным этот беспричинный страх, и он крикнул громким, но слегка дрогнувшим голосом:
— Эй!.. Кто там есть?
Ответа, разумеется, не было.
Нотариус решительными шагами взошел по лестнице. Войдя в гостиную, он в изумлении остановился, увидав открытую нишу, которую Перси забыл закрыть.
«Кто-то здесь был! — подумал он. — Об этой нише я до сих пор и понятия не имел. Очевидно, сюда приходил кто-нибудь из моих домашних, потому что посторонний человек не стал бы тут прятать ничего».
Он возвысил голос, стараясь сделать его твердым, несмотря на свое внутреннее волнение, и сказал:
— Пусть тот, кто спрятался здесь, в доме, немедленно покажется мне на глаза. Только с этим условием я прощу ему его дерзкую выходку. Прятаться от меня все равно бесполезно. Я обыщу весь дом, и тогда спрятавшийся пусть уж пеняет на себя самого: я поступлю с ним, как с вором, забравшимся ночью в чужое жилище.
Несмотря на эту угрозу, в доме по-прежнему все было тихо.
Пеггам почувствовал настоящий ужас, тем более что и сам не мог объяснить себе его причину.
Его нервы, обычно такие крепкие, совершенно отказались теперь повиноваться его воле. Он тщетно боролся с охватившим его страхом и не мог его побороть. Он всегда был так бесстрашен, а теперь боялся… Чего же? Зажженной лампы?
В другое время он даже внимания не обратил бы на такие пустяки. Уже один тот факт, что дверь осталась запертой, совершенно успокоил бы его на этот счет. Он преспокойно решил бы, что сам забыл погасить лампу, и не стал бы терять времени на бесполезные рассуждения с самим собой и с голыми стенами.
Но у бандита было чутье. Он инстинктивно чуял беду, хотя разум отказывался объяснить, в чем она заключается. Ему чудилось что-то особенное в этой глубокой тишине; ему казалось, что она как бы предостерегает его: Берегись! Он близко.
Кто же этот он? Он — это олицетворение всевозможных опасностей. Однако не мог же Пеггам целый век стоять перед открытой нишей, ничего не предпринимая. Если в доме кто-нибудь есть, надобно отыскать его и узнать, что он там делает.
Пеггам направился к уборной. Она была так мала, что обыскать ее легче всего.
Если бы кто-нибудь видел, какими робкими шагами крался нотариус Пеггам, тот ни за что не поверил бы, что этот человек наводит трепет на Англию и на всю приморскую Европу.
Он просунул голову в дверь и, не входя, заглянул внутрь.
Но этого было достаточно.
Волосы у него на голове встали дыбом, глаза остановились. Страшный крик вырвался из его груди.
Перед ним стоял Перси, с искривленным ртом, с растрепанными волосами, с горящими глазами. Перед ним стоял так жестоко изувеченный им человек.
Пеггам инстинктивно попятился. Перси пошел на него, вытянув вперед свои сильные костлявые руки.
Каждый раз, как нотариус делал шаг назад, Перси делал шаг вперед, не торопясь и будучи уверен в своем мщении.
Таким образом они дошли до дверей. Атаман «Грабителей» рассчитывал убежать, но для этого ему пришлось бы повернуться спиной к своему врагу. Перси, разумеется, этим воспользуется… Поэтому Пеггам миновал дверь, по-прежнему пятясь задом, Перси следовал за ним, временами открывая рот, чем как бы приглашал нотариуса полюбоваться на дело рук своих. При этом он щелкал зубами, как голодный зверь, увидевший добычу.
