Фриц.
Цыган потянул веревку, обмотанную у него вокруг пояса, и подтащил к порогу двери огромного белого медведя, который зарычал довольно грозно, хотя и был в наморднике.
— Ну, друг Фриц, поклонись джентльмену! — сказал вожак.
Медведь начал кивать своей огромной головой направо и налево, но продолжал при этом громко рычать.
— Друг Фриц, поклонись теперь другому джентльмену, — продолжал вожак.
Медведь опять покивал головой.
— Друг Фриц у нас очень вежлив, ваше сиятельство, — заметил цыган.
Надод и Коллингвуд рассмеялись. Страх их успел совершенно рассеяться.
— Неужели, Надод, наш Пеггам не шутя хотел купить этого ужасного зверя? — усомнился Коллингвуд. — Скажите, вы этому верите?
— Я бы нисколько не удивился, — заявил Красноглазый. — Старику приходили иногда в голову самые нелепые фантазии; я помню, он говорил мне, что собрал на своем острове коллекцию всевозможных животных со всех концов мира. Очень возможно, что он встретил этих цыган, и медведь ему понравился, так как зверь действительно замечательный…
— Именно так, ваше сиятельство, — подтвердил цыган, вслушавшись в разговор. — Старый джентльмен видел работу друга Фрица, остался очень доволен и пожелал его купить. Ну, друг Фриц, потанцуй для джентльмена, покажи, какой ты мастер.
Медведь принялся танцевать на одном месте, оставаясь в проеме дверей.
— Теперь друг Фриц, потанцуй для другого джентльмена.
Медведь повторил представление.
Другой цыган стоял сзади на лестнице в задумчиво-ленивой позе, свойственной этому беспечному и мечтательному племени.
— Теперь друг Фриц проглотит голову своего хозяина, — объявил вожак, — а потом выпустит ее, как только хозяин ему прикажет. Это будет очень забавно.
Цыган стал снимать с медведя намордник.
— Не смей снимать! — вскричал Коллингвуд.
Но было уже поздно: в один миг с медведя слетел не только намордник, но и ошейник. Почувствовав себя на свободе, гражданин полярных стран громко зарычал от радости и несколько раз раскрыл свою огромную пасть, как бы вознаграждая себя за долгое пребывание с запечатанной мордой.
— Ну, друг Фриц, позабавь джентльмена, проглоти голову своего хозяина.
Цыган заставил медведя встать на колени и сунул свою голову ему в пасть.
Голова поместилась там целиком.
Затем послышался глухой голос вожака, говоривший из пасти медведя:
— Ну, друг Фриц, возврати голову твоего хозяина.
Голова появилась на свет Божий, вся замоченная слюной зверя.
Медведь занял прежнее свое место в дверях, как будто нарочно заграждая кому-то вход и выход, и начал тихонько приплясывать, топчась на одном месте и поматывая своей чудовищной головой.
— Ну, однако, довольно, — проговорил Коллингвуд. — Надевайте на медведя намордник и ошейник и уходите отсюда.
Произнеся эти слова нервно и раздражительно, адмирал бросил цыганам соверен в вознаграждение за их труд.
XXI
НАДОД СТОЯЛ В ЗАДУМЧИВОСТИ, СЛЫША, как около него то и дело произносили: «друг Фриц, друг Фриц», — он старался припомнить, где он раньше слышал эту странную кличку. Она напоминала ему что-то знакомое, что-то виденное и пережитое, но что именно, он совершенно забыл.
Время от времени он недоверчиво взглядывал в лицо цыгану, но ничего не мог прочесть в его бронзовых непроницаемых чертах.
Адмирал, теряя терпение, повторил свой приказ, и цыган, по-видимому, уже хотел покориться. По крайней мере, он взял намордник и стал надевать его на друга Фрица, но вкусивший свободы медведь оказал сопротивление и глухо зарычал.
— Что это значит? — спросил адмирал, видя, что цыган собирается оставить медведя в покое.
— Друг Фриц не хочет намордника, а когда друг Фриц чего-нибудь не захочет, его трудно принудить.
— Так убирайтесь вы отсюда с вашим медведем! — вскричал Коллингвуд. — Скорей!.. Живо!..
— Пойдем, друг Фриц, а то барин гневается, — сказал цыган, стараясь говорить самым нежным голосом.
Но друг Фриц даже ухом не повел. Ему по-видимому, было хорошо и тут.
— Друг Фриц не хочет уходить, — плачевным тоном произнес цыган, — а когда друг Фриц чего- нибудь не хочет, его ничем не заставишь.
— Убирайся к черту со своим зверем, а не то я приму свои меры.
— О, друг Фриц не боится никаких мер. Когда он заупрямится, то уж никого не послушает.
— Да ты что же? Смеешься, что ли, надо мной?
— Я спрашивал друга Фрица, почему он не хочет уходить, и он ответил, что желает дождаться старого джентльмена.
— Нет, уж это слишком!.. Уберетесь вы отсюда или нет? — воскликнул адмирал, подняв трость и подходя к цыгану.
— Если вы меня тронете, друг Фриц растерзает вас, — заявил цыган.
Решительный тон его подействовал на адмирала. Коллингвуд остановился.
— Прекрасно! — закричал он вне себя от ярости. — Оставайся тут со своим медведем хоть до скончания века, а мы уйдем. Пустите нас!
Адмирал направился к двери, Надод за ним.
Но и тут вышла неудача. Медведь, сидя в дверях на задних лапах, злобно зарычал и щелкнул зубами.
— Уйми его и вели посторониться! — приказал Коллингвуд вожаку.
Цыган дал такой ответ, от которого сцена превратилась в настоящую комедию.
— Друг Фриц очень вас любит, — сказал он, — а кого друг Фриц любит, того желает видеть постоянно при себе.
— Стало быть, мы под арестом? — вскричал Коллингвуд, рассердясь до пены у рта.
— Нет, вы не под арестом, но другу Фрицу хочется посидеть с вами подольше.
— Наконец, всему же есть граница!.. Пропустишь ты нас или нет?
— Вы не пройдете, — решительным тоном произнес цыган, но в тоне его прозвучала легкая нотка раздражения, которой адмирал в своем гневе не расслышал, но которая поразила Надода.
— Не пройдем?.. Это почему?.. — спросил адмирал, стараясь по возможности сдержаться.
— Потому что друг Фриц не хочет, — по-прежнему твердым тоном отвечал цыган.
— Постой же, негодяй! Я тебе покажу, как смеяться над нами!..
И, прежде чем Надод успел его остановить, адмирал поднял трость и ударил цыгана по плечу.
Вся кровь бросилась в голову бродяге. Он хрипло вскрикнул и схватился за кинжал, торчавший за поясом. Лезвие сверкнуло — и Надод так и ждал, что оно вот-вот вонзится в грудь адмирала… Но нет; цыган сдержался, кинул на адмирала презрительный взгляд и спрятал кинжал в ножны.
Второй цыган во все продолжение этой сцены не сделал ни малейшего движения, но когда его товарищ убрал кинжал, он сказал ему по-норвежски:
