Ледяная кровь. Полное затмение

— В благодатный 1304 год 5 числа ноября месяца здесь же сеньору инквизитору Никола Флорену давала показания Аньес Филиппина Клэр де Ларне, дама де Суарси. Ее подозревали в страшных преступлениях, в пособничестве ереси, если не в самой ереси, преступлении, отягощенном культом единого бога. Мои братья Робер и Фульк вместе со мной просмотрели записи процесса, который вел наш брат Никола. Возможно, вы этого не знаете, но сеньорам инквизиторам вменяется в обязанность прилежно вести такие дневники...

Артюс знал об этом с тех пор, как мессир Жозеф шаг за шагом провел его по лабиринту инквизиторской процедуры. Эти дневники велись вовсе не для того, чтобы инквизитор действовал по справедливости. Их целью было не допустить, чтобы от внимания судей ускользнула даже самая мельчайшая подробность. Только так можно было надеяться, что оправданному по одному делу предъявят обвинение в совершении другого преступления.

— ...В них отражены все этапы процесса над особой, которая вскоре после этого стала вашей второй супругой. Клятвопреступление ее дочери, выявленное благодаря бдительности наших братьев доминиканцев, и, разумеется, начало допроса... Никола Флорен тщательно соблюдал все формальности процедуры. Через несколько дней наш несчастный брат пал от удара кинжалом незнакомца. Быстро проведенное следствие пришло к выводу, что он случайно встретился с пьяницей в какой-то таверне. Флорен погиб на следующий день после начала допроса с пристрастием, и поэтому никто не сомневался, что Бог, рассудив по-своему, вмешался и спас невиновную в лице мадам де Суарси. Пока вы согласны со мной? — спросил инквизитор, пристально глядя на Артюса.

— Согласен. Если только не считать, что смерть Никола Флорена выявила все его грехи: жестокость, плотский грех, извращенность, любовь к роскоши, вымогательство денег и имущества, в чем его обвиняли. Я уже не говорю об омерзительных слухах, обвинявших его в колдовстве. И остается фактом то, что наш епископ, поступив мудро и по справедливости, решил похоронить Флорена в неосвященной земле.

— Нам все это известно, — печальным тоном ответил Жак дю Пилэ. — Однако сегодня мы собрались вовсе не для того, чтобы судить покойного. Противное означало бы, что мы присвоили себе неопровержимую прерогативу Господа. Перед нами стоит иная, весьма трудная задача. Мы должны подтвердить или опровергнуть достоверность суда Божьего. Установить, не воспользовался ли кто-то в своих подлых целях славой Божьей, чтобы снять подозрения с мадам де Су-арси. Не было ли совершено недопустимое богохульство, приведшее к смерти сеньора инквизитора.

— Но как я могу помочь вам разрешить столь щекотливый вопрос? Я встречался с сеньором инквизитором только один раз, когда приходил сюда замолвить слово за мадам де Суар-си. Он быстро меня выпроводил. Потом мы с ним никогда не встречались.

— Правда? Должен ли я вам напомнить о принесенной вами клятве?

— Я клянусь на четырех Евангелиях, что больше никогда не встречался с Никола Флореном.

Раздался протяжный голос, голос Фулька де Шанда. Он зачитал свидетельство, с которым Артюс ознакомился в кабинете Аньяна несколькими минутами ранее:

Клянусь перед Богом, что действую не по принуждению и не преследую никаких целей, продиктованных ненавистью или местью. Незадолго до убийства сеньора инквизитора Флорена сеньор д’Отон дал мне два полновесных серебряных денье, чтобы я следил за упомянутым Флореном, на которого он мне показал, когда тот выходил из Дома инквизиции. Чтобы получить вторую половину оговоренной суммы я должен был встретиться с сеньором д’Отоном в таверне «Красная кобыла» и сообщить ему, где проживает сеньор инквизитор, что я и сделал.

— Это ложь, — спокойно заявил Артюс д’Отон. — Я больше никогда не встречался с этим шалопаем. Я действительно ждал его в таверне, но он не пришел.

— Однако же папаша Красный, хозяин заведения, подтверждает слова свидетеля, — возразил инквизитор. — Нотариус, прошу вас, ознакомьте нас с заявлением свидетеля, сделанным под присягой.

Клянусь перед Богом, что действую не по принуждению и не преследую никаких целей, продиктованных ненавистью или местью. Двенадцатого числа ноября месяца 1304 года сеньор д’Отон встречался в моей таверне с маленьким бродягой. Они знали друг друга и, несомненно, имели общее дело. Постреленок говорил с ним шепотом, и я услышал лишь название улицы: улица Ангела. Затем монсеньор д’Отон протянул мальчишке монету, и тот немедленно исчез.

— Мне так и не удалось узнать адрес сеньора инквизитора. Как я уже говорил, мальчишка не пришел на встречу. Что касается папаши Красного, то у него удивительная память. По прошествии двух лет он помнит даже день, когда к нему пришел посетитель, хотя ежедневно в его таверну заходят несколько десятков человек. Завидую ему, — сыронизировал граф.

— Это свойственно хозяевам таверн, — возразил инквизитор. — Они служат осведомителями прево и бальи, и поэтому в их интересах помнить всех неплательщиков и смутьянов. — Повернувшись к доминиканцам, Жак дю Пилэ спросил: — Братья мои, кажутся ли вам эти свидетельства надежными?

В ответ доминиканцы утвердительно кивнули.

— Нотариус, запишите, прошу вас, что я и мои советники сочли эти свидетельства правдивыми и приемлемыми. Почему вы хотели узнать домашний адрес сеньора инквизитора, которому было поручено вести процесс вашей будущей супруги, монсеньор д’Отон?

Артюс вспомнил о советах, данных ему бальи, Аньяном и мессиром Жозефом. В том, чтобы лгать судьям, которые подтасовывают лживые доказательства, нет ничего постыдного.

— Я узнал, что Флорен имеет весьма своеобразное представление о своей миссии и должности.

— Мессир д’Отон, наш суд отвергнет любую клевету относительно покойного, — прервал графа сеньор инквизитор.

— Речь не идет о клевете и даже слухах. Вам это известно так же хорошо, как и мне. Некоторые нетерпеливые наследники и враги, решившиеся на месть, щедро платили Флоре-ну за его услуги. Я не сомневаюсь, что после смерти Флорена было проведено строжайшее епископское расследование относительно его... сделок.

Взгляд бледно-голубых глаз пригвоздил графа к месту. Жак дю Пилэ возразил:

— Мы собрались здесь не для того, чтобы судить о деяниях нашего покойного брата, а чтобы оценить правомерность Божьего суда, снявшего с вашей супруги все подозрения. Итак, почему вы хотели узнать адрес сеньора инквизитора?

— Чтобы купить его, ведь, я настаиваю, это было обычной практикой.

— Какой позор, мессир! Вы хотели подкупить инквизитора?

— Позор должен был пасть на него, мсье. Подкупить можно лишь тех, кого развращают деньги, — возразил Артюс д’Отон властным тоном. — К сожалению, и я об этом уже говорил, маленький проходимец, который должен был мне сообщить адрес, сыграл со мной злую шутку. Впрочем, не знаю, действительно ли я жалею об этом. В конце концов, если бы Флорен захотел взять мои деньги, он бы остался жив.

— Внимательнее следите за своими словами, мсье! — воскликнул уязвленный Пилэ.

— Я буду внимательнее. Но никто не заставит меня поверить, что смерть Флорена вызвала всеобщее огорчение.

Жак де Пилэ напряженно думал несколько минут. Он привык к выходкам обвиняемых, неважно, совершали они преступления или нет. Разумеется, он был готов к тому, что сеньор д’Отон даст ему решительный отпор, будет вести себя дерзко. Однако сеньор инквизитор столкнулся со стеной спокойного упорства, к которой он не знал как подступиться.

— Секретарь, предъявите вещи, найденные в сточной канаве дома на улице Ангела.

Молодой человек вскочил, схватил небольшой мешочек, лежавший перед ним, и бросился к сеньору инквизитору. Тот велел:

— Извольте показать их судьям, а также нотариусу и монсеньору д’Отону.

Доминиканцы сделали вид, что погрузились в немое созерцание драгоценностей, которые, несомненно, уже видели раньше. Нотариус переворачивал костлявым указательным пальцем кольца, завернутые в тряпочку. Артюс д’Отон бросил на драгоценности беглый взгляд. Золотое кольцо с огромным прямоугольным топазом, которое, очевидно, носили на указательном пальце, лежало рядом с широким кольцом с россыпью прекрасно ограненных жемчужин и сапфиров. Изящная змея с рубиновыми глазами, вероятно, украшала мизинец Флорена.