Отворив массивную дверь с огромным выпуклым глазком, скорее даже иллюминатором, ученые прошли в соседнюю комнату, и там сразу что-то защелкало, загудело.
– Послушайте, – устало сказал профессор.
– Да ладно, ладно… – остановил его носатый. – Оставь себе. Мы, вообще, вот чего хотим… Хотим, чтоб все это, – поднял руки вверх и покрутил двумя указательными пальцами, – переехало в Канаду. Хорошие, понимающие люди вами заинтересовались. Вот ты сколько получаешь? А хочешь сто пятьдесят, двести тысяч в год? А эти все твои в халатах на что живут? Всех заберем, дома построим. Работайте. Мы хорошие… Мы, как ЮНЕСКО. Ну, или какой-нибудь Гринпис. Только чуть богаче.
Ученые вышли из смежной комнаты. Сергей закрутил на двери огромный, такой как на подводных лодках, вентиль и, глядя на Павла Игоревича, доложил:
– Заблокирует через три минуты.
Профессор кивнул и сердито буркнул Филу:
– Ни я, ни мои коллеги никуда не поедем.
– Вот это очень нехорошо, – покачал головой Фил. – Я так этого боялся. И как быть дальше? А ведь вроде только что подружились. Думал, в гости будем друг к другу ходить, о науке разговаривать. Боже-боже, как я устал хоронить друзей!
Сергей и лаборанты вышли, скоро из-за двери донесся его приглушенный голос:
– Павел Игоревич, подойдите на секунду. – Не знаю, какую выставлять погрешность.
– Ноль семь, – крикнул ученый.
– Если так, теряем контраст, давайте десятку ставить!
Профессор отодвинул стул, встал и поторопился к заму. У двери задержался, осмотрел комнату, строго бросил, обращаясь к гостю: «Ничего не трогать» и скрылся в коридоре.
Фил подождал минуту, сидя на стуле, а потом от нечего делать принялся ходить по комнате и вдруг остановился у двери с иллюминатором. Его лицо осветилось радостью:
– Ха-ха, – засмеялся раскатисто. – Чучело красноглазое!
Через несколько минут, что-то громко обсуждая, в комнату вернулись ученый и его зам.
– Все правильно, – уверял Павел Игоревич, – дельта остается прежней, диапазон меняем.
– Дельту надо менять, – не соглашался Сергей. – Оставлять опасно.
– Эх ты – вата. Если бы Македонский каждые полчаса долдонил «опасно-опасно»… – он вдруг замолчал и осмотрелся. – Что-то не так. Что-то изменилось?
Сергей посмотрел по сторонам.
– Свет стал ярче?
– Нет.
– А-а-а! Системник у вас шумит. Я вентилятор почищу, как пчелка зажужжит.
– Не в нем дело.
Сергей взглянул на дверь с иллюминатором и изменился в лице.
– Этот где?
– Кто?
Зам дотронулся до носа, показал, будто он у него огромный. Теперь испугался и профессор. Не сговариваясь, оба кинулись к двери. Сергей прильнул к иллюминатору. Возле клетки с Цезарем на корточках сидел носатый, бил по прутьям рукой и что-то кричал.
Профессор вцепился в вентиль.
– Открывай! Открывай ее!
– Заблокирована! Не получится! – дергая дверную ручку, вопил Сергей. – Заблокирована! Не откроется! Новая система! Хотели ведь как лучше!..
– Открой! Открывай чертову дверь! – в панике кричал ученый.
– Ну не могу я! Не могу!!!
Павел Игоревич оторвал руки от вентиля, уперся кулаками в бока, все тело трясло.
– Вырубай! Вырубай все! – прохрипел, тяжело дыша.
Сергей по инерции продолжал дергать за ручку.
– Говорю же, не откроется!
Профессор схватил зама за локоть и как можно спокойнее произнес по слогам:
– Вы-ру-бай.
Зам затряс головой и, наконец, сообразив, что от него требуется, задевая стулья, кинулся прочь из комнаты.
Ученый подышал на стекло и протер его рукавом. Фил все так же продолжал бить по прутьям, Цезарь испуганно метался по клетке. Носатого это жутко забавляло, и он не замечал, что над его головой пульсировала и быстро увеличивалась в размерах золотистая сфера. Фил оглянулся на дверь, увидел растерянное лицо Павла Игоревича и помахал ему рукой. Ученый улыбнулся и помахал в ответ. Затем отошел от двери, сел на стул и раза два ударил лбом о крышку стола.
Через две минуты вернулся Сергей, молча сел. Профессор все так же упирался широким лбом в стол, а руки его безвольно свисали вдоль туловища.
– Вот, – прошептал зам и поставил перед собой наполовину выпитую бутылку коньяку.
Павел Игоревич, чуть повернув голову, посмотрел на этикетку.
– Яда нет?
Сергей поставил рядом с бутылкой две рюмки, не спеша наполнил.
– И что это будет? – спросил профессор.
– Павел Игоревич, не знаю… Все, что смог.
– И что ты смог?
– Кошек отделил, – прошептал заместитель. – Две в одной… побегают.
– А с «этим» что?
– Цезарь, – Сергей запнулся, поднял рюмку, выпил, причмокнул и закончил фразу: – Цезарь в нем.
Профессор приподнялся, взял свою рюмку, глянул на коллегу.
– Скажи, Сережа, может, мы с тобой дураки?
Сергей снова потянулся за бутылкой и наполнил опустевшие рюмки.
– Пейте, Павел Игоревич. Пейте. Я что думаю: сейчас мы их рассоединим. Цезарю давать препарат не будем. Человек выживет, кролик умрет.
Профессор выпил свой коньяк, занюхал воротом халата.
– Препарат уже в Цезаре, я сам ему давал, – сказал без всяких эмоций.
– Из двух один выживет. Сами убьем Цезаря.
Игоревич вяло улыбнулся.
– Ты не понял принципа. Они вытягивают жизнь один из другого, как вампиры. Убей кроля, и человек не выживет. Он сильный, но он же и слабый. Не сможет забрать жизнь у другого, сам себя убьет. Битва иммунитетов. Несколько сознаний в одном – явление противоестественное. Природу не обманешь, не нравится ей, когда пренебрегают ее законами. Она не церемонится.
Сергей покачал головой, цыкнул.
– Получается, нельзя их сейчас разъединять?
Профессор не ответил. В двери щелкнул замок.
Ученый, слегка приподнимаясь на стуле, озабоченно обернулся в ту сторону.
Зам бросил взгляд на часы.
– Ровно пять минут. Блокировка отключилась.
– Что-то жамок у ваш жаклинило, – чуть шепелявя сказал Фил, высовываясь из-за двери. – Дергаю, дергаю, – для убедительности он повертел ручку двери, – ни туда, ни шюда.
Дверь подалась, петли скрипнули, и человек, вместо того чтоб спокойно переступить порог и выйти, неестественно резко и высоко отпрыгнул назад.
Профессор, прикрыв глаза ладонью, пальцами размял кожу на лбу.
– Ну вот, начинается.
Фил снова появился в дверях.
– Как шкрипит, а! Кто-то жарычал, да? У ваш там нет шобаки?
