Выдержав один раз нахождение в большой компании, я начала привыкать к этому и перестала бороться с неизбежным.
Еще пару раз мы выбирались с ребятами в кино и на озеро, и все уже усвоили мысль, что Андрей – мой парень. Сам он к этой мысли привыкнуть не мог, потому что, как только мы оставались наедине, я тут же находила предлоги, чтобы ему и в голову не пришло вести себя со мной, как со своей девушкой. В рекордные сроки я добилась того, что на мне перестали концентрировать внимание.
Маска дружелюбия стала моим вторым «я», а притворство – чуть ли не потребностью. Именно благодаря притворству я многого добилась – не только не слышала больше упреков, раньше сыпавшихся на меня со всех сторон, но еще и перестала вспоминать прошлое.
О будущем я старательно не думала – в противном случае оно, казалось, не имеет конца.
Я жила и притворялась, притворялась и жила, но – ненавидела свою жизнь. Лишь вечером я могла отблагодарить себя за еще один прожитый день.
Иногда я с горечью осознавала, что постоянно жду смерти. Тогда я яростно отбрасывала эту мысль и концентрировала свое внимание на чем-нибудь другом.
Время ускоряло ход, и я не могла не радоваться этому.
Мне не нравилось жить, но иногда я находила свои приятные моменты. Когда мне удавалось еще более ускорить течение времени, я всегда хвалила себя, а на губах появлялась довольная ухмылка.
Лишь находясь в одиночестве, я могла побыть самой собой. Я не позволяла себе вспоминать или расслабляться, нет, но, по крайней мере, мне не приходилось удерживать на лице необходимые по ситуации маски. У меня в прямом смысле слова уже начали болеть мышцы лица.
Тяжелее всего была мысль о том, что жизнь пуста и бесцельна. Что я живу тут и мучаюсь – а вся зря. Совершенно глупое явление – жизнь. Для чего она дается, если все равно все умрут? Если бы жизнь имела какую-то цель, нечто, за что стоило бы бороться, что маячило бы впереди, то еще можно было бы вытерпеть ее, но ведь, по сути своей, жизнь не может иметь цели в принципе.
Чувства и эмоции людей слишком примитивны, а воображаемые ими цели никогда не оправдывают такого большого понятия, как жизнь.
Я ненавидела жизнь всеми фибрами своей души и страдала от невозможности расстаться с нею. Но это был мой крест, моя плата за счастье, – мне некуда было деться, кроме как покорно нести его.
Я чувствовала огромную разницу между собой и остальными людьми. Я прекрасно понимала, что мне уже никогда не стать такой, как они, никогда не научиться вновь испытывать эмоции, чистые, настоящие эмоции, не скрытые за маской притворства или горькой ухмылкой. Мне казалось, что я нахожусь на несколько ступеней выше, чем все остальные люди. И я не хотела спускаться оттуда. Там, где люди, не существовало такой защиты от чувств. А тут, где я, эмоции никогда не пробирались сквозь возведенный мною барьер, а потому здесь было гораздо безопаснее.
Андрей часто звонил мне, но при этом вовсе не досаждал звонками. Я заново научилась слушать его и вникать в суть его рассказов. Ведь раньше он всегда мог поднять мне настроение, а сейчас помогал скоротать время.
Я хорошо чувствовала себя рядом с ним, понимая, что в этот момент мне точно ничего не грозит. Андрей не позволит мне вспомнить прошлое, с его помощью я могу не беспокоиться о своих мыслях. Он очень удачно отвлекал меня. И был прекрасным фоном – остальные парни перестали докучать мне.
Мы с ним занялись разработкой компьютерной игры. Вначале я ничего не понимала и, впрочем, могла бы оставить все, как есть. Но моя новая потребность полностью концентрировать внимание на каком-то одном деле и тут проявила себя. И вот, совершенно неожиданно, я начала что-то понимать в разработках компьютерных программ.
Это занимало очень много времени, которое летело поразительно быстро, а потому я быстро полюбила все, что связано с компьютерной и программной техникой.
Я много времени проводила с Андреем, но вела себя с ним, как друг. Лишь в присутствии посторонних я меняла свое поведение, и Андрей, казалось, не мог понять, в чем дело.
Я видела, что он переживает, но решила, что это его проблемы, и он в состоянии с ними разобраться. Чаще всего я вообще не задумывалась над этим вопросом.
Мне было удобно, меня все устраивало, а переживать о большем смысла все равно не было.
Так прошел почти месяц. За это время я все вернула на свои места, кроме самой себя. Мама была спокойна за дочку, я восстановила дружеские связи со всеми своими знакомыми. Никто и не подозревал, что творится в моей душе – так хорошо я научилась играть свою роль.
Первое время, когда я играла с сынишкой Кристины, в моей памяти всплывали слова, сказанные мне в прошлой жизни. «Если ты сделаешь еще хоть одну попытку, то, пожалуй, я начну с Артура». Тогда я загибалась от боли, не успев вовремя пресечь поток мыслей.
Но это тоже осталось позади. Теперь, играя с Артуром, я была на сто процентов поглощена игрой. С ним время тоже летело быстро.
Как-то раз, после целого дня, проведенного за компьютером, Андрей уговорил меня сходить с ним в ресторан.
Мы долго разговаривали, а я следила за тем, чтобы разговор не выходил за нужные мне рамки, но, видимо, не уследила.
– Дима с Аней собираются на неделю съездить в Петербург… – Андрей внимательно смотрел на меня. – Поедем и мы?
Покачав головой, я отказалась.
– Нет, мне не хочется куда-то ехать.
Он протянул руку и коснулся моей ладони. Обычно я позволяла ему этот жест только в чьем-либо присутствии, но сейчас не стала возражать. Андрей перевернул мою ладонь и накрыл сверху своей.
– Я бы хотел больше времени проводить с тобой.
«Только не это!» – подумала я. Конечно, уже давно пора было ожидать такого поворота событий.
И теперь мне нужно что-то срочно придумать.
Я не хочу. Я не хочу изображать еще и отношения.
Что ж… Мне придется выдать вариант, который является почти беспроигрышным. Главное – самой не задумываться о том, что я говорю.
Осторожно вытягивая руку из-под его ладони, я опустила глаза.
– Андрюш… – мой шепот был слышен с трудом. – Я… Понимаешь… Мне… очень страшно… – На секунду я подняла глаза, взглянула на него и тут же опустила обратно.
– Если ты… понимаешь… о чем я говорю. Мне страшно!
Осталось изобразить только слезы, которые имели бы наилучший эффект. Я пыталась выжать из глаз хотя бы одну каплю, но ничего не получалось. Эмоции отключились, а плакать на публику я никогда не умела.
Но я нашла другой выход. Отвернувшись, я шмыгнула носом и закрыла рукой глаза, сделав вид, что утираю слезы.
– Ох, прости, – смущенно пробормотал он. – Мне следовало бы подумать о том, что… – Он встал со стула и присел возле меня. – Прости, я поторопился!
Андрей продолжал извиняться, а я поняла, что выиграла для себя еще огромную кучу времени. После разыгранной сцены он точно не заведет подобный разговор в ближайшее время.
В конце концов, я не просила его проводить со мной время. Если его что-то не устраивает, то пусть уходит. Если он исчезнет из моей жизни, я найду, чем заполнить свободное время, и в любом случае смогу приспособиться.
Андрей, по всей видимости, очень расстроился и сейчас сожалел о том, что начал этот разговор. Я еще раз похвалила себя за удачный поворот событий.
Поднявшись из-за стола, я сообщила ему, что мне нужно ненадолго отойти. Пусть считает, что я утираю слезы и привожу себя в порядок.
Когда я вернулась, он уже был в другом настроении. По крайней мере, хотел казаться веселым. Он предложил мне съездить в аквапарк, и я даже приняла его приглашение.
Вместе с нами кататься на водных горках поехали Аня и Дима. Уже долгое время они были вместе, и все пророчили им скорую свадьбу. Аня была счастлива. Дима – тоже. Глядя на чужое счастье, я могла
