большинстве случаев становится минимальное развитие, вряд ли способна создать самоподдерживающийся экономический рост (хотя в восточноазиатском и европейском капитализме имеются серьезные элементы государственного управления). Но такая форма капитализма гораздо ближе к глобальной капиталистической норме, чем те экономические системы, которые существовали в этих странах - от России до Саудовской Аравии -всего лишь поколение назад.
Наиболее острая проблема изобилия - влияние глобального экономического роста на природные ресурсы и окружающую среду. Не будет преувеличением сказать, что в мире истощаются запасы свежего воздуха, питьевой воды, сельскохозяйственной продукции и многих других жизненно необходимых вещей. Некоторые из этих проблем могут быть решены за счет повышения производительности и нахождения новых источников, но прогресс в этом направлении идет еще слишком медленно. Например, сельскохозяйственное производство растет. Но для того чтобы накормить население планеты, численность которого к 2025 году увеличится до восьми миллиардов, урожайность должна составлять 4 тонны с гектара, в то время как сегодня этот показатель - всего три тонны. И наша способность экономно расходовать питьевую воду и беречь ее запасы также растет медленнее, чем наше потребление. В XX веке население планеты утроилось, а потребление воды возросло в шесть раз. Американцы используют в день более четырехсот литров воды для питья, приготовления пищи, личной гигиены и пр. Сейчас люди в бедных странах счастливы, если у них есть сорок литров воды в день, но как только они станут богаче, их растущие потребности станут причиной обострения этой проблемы[6]. Вода уже является причиной серьезных столкновений в Африке и на Ближнем Востоке. Исторически сложилось так, что люди должны были перемещаться, чтобы найти воду, и если в будущем источники пересохнут, десятки миллионов людей будут вынуждены снова начать поиски нового места.
Многие оценки последствий изменения климата, которые делались на протяжении последних десяти лет, оказались неверными, поскольку глобальный экономический рост превысил самые смелые прогнозы. Последняя подобная оценка была издана Межправительственной группой экспертов по изменению климата (МГЭИК) в середине 2007 года. Но уже к концу года стало ясно, что полярные льды тают в два раза быстрее, чем указывали в своем отчете ученые[7]. Пятнадцать лет назад никто не мог даже представить наши потребности в электроэнергии, автомобилях, самолетах. И потребности эти продолжают расти.
Предполагается, что в ближайшие десятилетия потребность в электроэнергии будет расти на 4 и более процентов в год. И необходимая электроэнергия будет добываться главным образом из самого грязного из доступных нам видов топлива - из угля. Угля достаточно, он дешев, поэтому именно уголь человечество использует для производства большей части необходимой ему электроэнергии. Чтобы понять, какую роль в глобальном потеплении играет использование угля, рассмотрим следующий факт: между 2006 и 2012 годами Китай и Индия построят восемьсот новых работающих на угле электростанций, общий объем выбросов углеводорода в пять раз превысит объем сокращений, достигнутых в результате Киотских соглашений.
ПОДЪЕМ НАЦИОНАЛИЗМА
В глобализированном мире сложно найти проблему, которая имела бы значение только на местном уровне. Любой вопрос - будь то терроризм, распространение ядерного оружия, болезни, нанесение вреда окружающей среде, экономический кризис, нехватка питьевой воды - нельзя решать без тесной координации и кооперации между странами. Но если экономика, информация, даже культура могут глобализироваться, то официальная политическая власть по-прежнему остается крепко привязанной к национальному государству - даже если национальное государство все менее способно решать большинство проблем самостоятельно. Однако, несмотря на это, национальные государства не слишком охотно идут на совместное решение общих проблем. Чем больше становится на международной арене игроков - как правительственных, так и неправительственных - чем больше их власть и вера в себя, тем меньше приходится надеяться на согласие и сотрудничество. В этом состоит главная задача подъема остальных: не дать силам глобального роста превратиться в силы глобального беспорядка и дезинтеграции.
Восход гордости и уверенности у других народов, в особенности у наиболее крупных и успешных, очевиден. Несколько лет назад я видел яркий тому пример в интернет-кафе в Шанхае, где болтал с молодым китайским чиновником. Он говорил о невероятном экономическом подъеме, который происходит в его стране, и о будущем, в котором Китай станет современным и процветающим. Его одежда, его облик и поведение - все было в западном стиле, говорил он на превосходном английском и чувствовал себя как рыба в воде, обсуждая последние тенденции в бизнесе и сплетни по поводу американской поп-культуры. Он казался совершенным продуктом глобализации, человеком, который наводит мосты между культурами, гражданином мира, космополитом. Но как только мы начали говорить о Тайване, Японии и Соединенных Штатах, речь его стала желчной. Он на повышенных тонах объявил, что если Тайвань посмеет объявить себя независимым государством, Китаю следует немедленно вторгнуться на остров. Японцы - агрессоры по природе, доверять им нельзя. Он был уверен, что Соединенные Штаты намеренно бомбили китайское посольство во время войны в Косово в 1999 году, чтобы припугнуть китайский народ своей военной мощью. Мне показалось, что я очутился в Берлине образца 1910 года и разговариваю с одним из молодых немецких специалистов, которые в те времена, с одной стороны, были людьми весьма современными, но с другой - ярыми националистами.
Рост экономики сопровождается ростом национализма. И это понятно. Представьте себе, что вы живете в стране, уделом которой на протяжении веков были нищета и нестабильность. Но затем все вдруг изменилось, и теперь ваша нация на подъеме. Вы будете чувствовать гордость, вы будете стремиться к тому, чтобы вас замечали, с вами считались. И волны такой жажды признания и уважения вздымаются по всему миру. Тот факт, что глобализация и экономическая модернизация порождают политический национализм, может показаться парадоксальным, но только в том случае, если вы считаете национализм отсталой идеологией, которая на пути к прогрессу должна быть непременно искоренена.
Национализм всегда приводил американцев в недоумение. Когда Соединенные Штаты влезали в какие-то конфликты за рубежом, они искренне считали, что пытаются помочь другим странам стать лучше. Реакция же народов - от Филиппин и Гаити до Вьетнама и Ирака - на усилия США заставала американцев врасплох. Гордость американцев за свою страну совершенно оправданна - мы называем ее патриотизмом - но при этом американцы искренне удивляются, что другие люди гордятся своими собственными странами.
На закате британского правления в Индии последний вице-король лорд Луис Маунтбаттен раздраженно заявил великому индийскому лидеру Махатме Ганди: «Если мы просто уйдем, здесь воцарится хаос». Ганди ответил: «Да, но это будет наш хаос». Сознание того, что тобой руководят «свои», что никто не вмешивается в твои дела, имеет особое значение в развивающихся странах, особенно в тех из них, которые когда-то были колониями или полуколониями Запада.
Збигнев Бжезинский недавно обратил внимание на обстоятельство, которое он определил как «глобальное политическое пробуждение», а именно: подъем массовых страстей, подпитываемых различными факторами - экономическим успехом, национальной гордостью, возросшим уровнем образования, большей информированностью и открытостью обществ и их памятью о прошлом. Бжезинский отметил деструктивные аспекты этой новой силы: «Население большинства развивающихся стран политически активно, и многие из них охвачены беспорядками. Так население на беспрецедентном ранее уровне осознает социальную несправедливость... [и это] формирует сообщество, имеющее одинаковые взгляды и испытывающее зависть, которую можно подпитывать и направлять в нужное русло, используя демагогические уловки и манипулируя с их помощью политическими или религиозными взглядами. Эти энергии переливаются через суверенные границы и формируют вызовы как уже существующим государствам, так и существующей мировой иерархии, на вершине которой, словно на насесте, по-
