«Постепенно становилось все холодней, и вскоре мы получили первое представление о предстоящей зиме. Мне, как офицеру, отвечавшему за техническое состояние самолетов группы, сразу прибавилось забот. Из-за морозов наши машины одна задругой начали выходить из строя. Для всего требуется время, с которым приходит и опыт.
На сильном морозе масло в двигателях и смазка оружия застывали. Борьба с холодом стала главной задачей. Каждый самолет на счету. В декабре температура опускается ниже 40 градусов. В полете двигатели работают нестабильно, гидравлика отказывает, радиаторы выходят из строя. Каждый вылет чуть ли не самоубийство.
Утром двигатели не хотят запускаться, хотя на ночь мы закрываем их соломенными матами. Теперь механики вынуждены каждые полчаса запускать двигатели, чтобы прогреть их. Часто они проводят всю ночь на морозе, и в результате среди них много обмороженных»
Гюнтер Ралль:
«Ледяной холод поразил нас как молния. У нас не было ни одежды, ни оборудования, предназначенных для такого холода. Температура буквально за несколько дней упала до минус 30—35 градусов Цельсия и остановилась на этом уровне. Это было время тяжелых испытаний для нас
и, особенно, для наших истребителей. Нам приходилось разжигать костры под нашими самолетами и поддерживать их втечение всей ночи, несмотря на существующие правила безопасности. Утром мыдолжны быть готовы к вылету» (
Техника в прямом смысле «замерзла» и не желала функционировать — отказывали пулеметы, двигатели танков и самолетов
I it желали заводиться. Вспомните хронику, на которой изображена брошенная нацистская техника под Москвой. Это вовсе не достижение Красной Армии. Технику бросили сами немцы по причине невозможности вывода ее из-за технического отказа.
Это через год немцы будут знать, что для безотказной работы на морозе пулемета его надо не покрывать густым слоем смазки (как указывалось в инструкциях), а наоборот — удалить всю смазку и поболтать «гевер» в ведре с кипятком.
Это через год они будут знать — для того чтобы завести на морозе двигатель танка, самолета, автомобиля достаточно перед «¦заводом» вылить прямо на мотор бензин (что противоречило исем нормам пожарной безопасности, прописанным в тех же немецких уставах): бензин разжижает загустевшую на морозе смазку и движок работает бесперебойно.
Это через год будет известно, что:
а) по окончании боевого дня надо вычистить ходовую часть
1анков и бронемашин от грунта, в противном случае за ночь вся >та хлябь так застынет на морозе, что с утра невозможно будет мровернуть катки;
б) желательно ночью разводить и поддерживать костры под днищами танков;
в) для того чтобы двигатель самолета с утра завелся, можно развести под капотом большой костер, однако подобный способ •зачастую приводил к тому, что полностью выгорала электропроводка и выходила из строя гидравлика.
Это через год вЛюфтваффе будет известно, чтозимой не стоит использовать для полетов всю площадь аэродрома. Площадку надо разделить на две части, одну из которых эксплуатировать, а другую — держать «под паром» (не использовать). Когда сойдет снег, грунт на неиспользуемой полосе будет прочным и самолеты станут действовать без «поправок» на распутицу. Та же часть аэродрома, которую зимой использовали интенсивно, во время оттепели превращалась в месиво, трясину, действовать с которой авиация не могла.
Все это немцы будут знать только через год, а в ноябре — декабре 1941-го они только осваивали «зимнюю науку», и данное обстоятельство имело для Вермахта весьма серьезные последствия.
Окончательно усугубила положение немецких войск допущенная командованием группы армий «Центр», невидимая на первый взгляд, ошибка.
«Достигнув в начале октября своей ближайшей цели, противник не смог осуществить второй этап операции «Тайфун»
При создании ударных группировок для проведения его были также допущены крупные просчеты. Фланговые группировки противника, особенно те, которые действовали в районе Тулы, были слабы и имели в своем составе недостаточно общевойсковых соединений. Ставка на бронетанковые соединения в тех условиях себя не оправдала. Эти части понесли большие потери и утратили пробивную силу. Германское командование не сумело одновременно нанести удар в центре Западного фронта, хотя здесь у него сил было достаточно. Это дало нам возможность свободно перебрасывать резервы, включая и дивизионные, с пассивных участков, из центра к флангам и направлять их против ударных группировок врага»
В свое время я самостоятельно обнаружил данное обстоятельство, а позже «сверился» с Жуковым и удостоверился, что мои логические выкладки были верными. Георгий Константинович был совершенно прав. О чем говорил маршал? Поясню.
С первых дней войны Вермахт использовал одну и ту же стратегию: главный удар наносили танковые группы,
Так же было и под Брянском и Вязьмой осенью 1941 года и это было оправданно. Но вот с прорывом Можайской линии обороны и выходом немцев на ближние подступы к столице ситуация изменилась. Теперь речь шла о штурме хорошо укрепленного города, а кому же штурмовать крепость, как не пехоте и артиллери и? Но командование группы армий «Центр» сменить мотив заезженной пластинки не пожелало и вновь повторило тот же самый прием. Начиная в середине ноября решающий штурм Москвы оно опять сделало ставку на свои танковые группы (совсем не предназначенные для лобовых штурмов укрепленных полос), а полевые армии (9-ю и 2-ю) привычно вывело на фланги группировок, фактически оставив их вне основных районов боевых действий. 4-я же полевая армия и 4-я танковая группа, после взятия Малоярославца и Калуги, вообще не были использованы должным образом: вместо того чтобы усилить этими войсками одно из важнейших направлений, их оставили в центре фронта без какой-либо вразумительной задачи.
2-я танковая группа Гудериана, ранее действовавшая на самых опасных для советских войск направлениях, была заброшена, как мы помним, под Киев, и свой заход на Москву 30 сентября 1941 года вынуждена была начинать аж из района Шостки (на Украине). Отмахав более 300 километров, «быстроходный Гейнц» в районе Тулы остался совсем без прикрытия с флангов — содействующая ему 2-я полевая армия Шмидта и без того уже растянула свой фронт почти на 200 км, от реки Сейм на юге до города Ефремов на севере, и обеспечивать танки Гудериана не имела физической возможности. 2-ю танковую группу в районе Стали-ногорска (Новомосковска) со всех сторон обступили советские войска — 50-я и 49-я армии в районе Тулы и Каширы, воссозданная 10-я армия — в районе Михайлова и Рязани, 3-я и 61-я резервная армии угрожали коммуникациям с юга, со стороны Дона. В таких условиях на данном направлении ни о каком наступлении на Москву речи и быть не могло, и 2-я танковая группа перешла к обороне.
Командование группы армий «Центр» по тем или иным причинам не пожелало произвести перегруппировку, вывести свои танковые части во второй эшелон, а главный удар нанести полевыми армиями, пехотой и артиллерией. В результате вконец «измочаленные», потерявшие от различных причин основную массу своих танков, а вместе с ними — и свою силу, механизированные соединения Вермахта вынуждены были штурмовать укрепленные позиции советской пехоты, хотя главной их задачей являлись маневренные действия, а не фронтальные удары в лоб.
Жуков прав — немецкие механизированные соединения потеряли пробивную силу и не могли продолжать наступление. Производить же перегруппировку измотанных частей в декабре было уже поздно.
