Михайлова». В.А. Кучкин не без основания полагает, что перед нами «один из чрезвычайных органов»^ подобный сыскным приказам XVII в.
Областные дворцы в годы опричнины, как правило, исчезли. Это явилось следствием успеха централизаторской политики русского правительства, боровшегося с пережитками удельной раздробленности в стране. Сохранявшиеся Казанский и Нижегородский дворцы[1907], а также Углицкий[1908] и, возможно, Рязанский дворцы[1909]постепенно трансформировались в территориальные избы.
Центральным финансовым ведомством в годы опричнины был Большой приход, историю которого тщательно изучил П.А. Садиков[1910]. Там с 1563 г. сидели дьяки Меньшой Мелентьев (см. также сведения от февраля 1565 г.) и Иван Булгаков сын Корнев. «Товарищем» последнего в 1568 г. был Парфений Родионов[1911]. Корнев находился в Большом приходе еще в январе — апреле 1570 г.[1912] После его гибели летом 1570 г., возможно, это ведомство возглавлял Степан Михайлов, которого мы застаем там в 1573 г.[1913] Функции Большого прихода (ведавшего сбором ямских, приметных денег, «за городовое дело» и таможенных налогов) распространялись только на земщину[1914].
В опричнине финансовые дела находились в компетенции четвертного дьяка. Четверть была единственным из приказов (не считая дворцовых), перешедшим в опричнину. Уже в январском указе 1565 г. предусматривалось подчинение ей целого ряда волостей (главным образом черносошного севера) «кормленым окупом, с которых волостей имати, всякие доходы на его государьской обиход»[1915]. Сбор окупа «за наместнич доход» являлся основным занятием четвертных дьяков[1916]. После В.Б. Колзакова (1561 г.) уже в ноябре 1565 г. Четверть возглавлял дьяк Федор Рылов, происходивший из среды небогатых ярославских помещиков; он выдал «сотную грамоту» на некоторые волости опричной Важской земли, а в 1566/67 г. — «платежницу» по каргопольским и турчасовским писцовым книгам[1917] .
Финансовые функции Четверти были настолько велики, что уже в 1566 г. мы встречаем второго четвертного дьяка зятя Федора Рылова Дружину[1918] Владимирова (Лазарева), который подписывает грамоты, адресованные купцам Строгановым (с ними он вел ведомственную переписку и в марте 1568 г.)[1919]. В апреле 1567 г. Дружина Владимиров подписывает грамоту о таможенных сборах в Чаронде[1920]. Примерно в 1569 г. состав четвертных дьяков меняется. Дружина Владимиров (Лазарев), вероятно, становится дворцовым дьяком: в 1571 г. он подписывает правую грамоту, выданную с суда опричного боярина В.П. Яковлева[1921]. После возвращения из ответственного посольства в Швецию (в июне 1569 г.) главой Четверти стал Иван Курган Васильев сын Лапин (впервые упоминается в августе 1569 г.)[1922]. Его помощником по Четверти в 1569–1570 гг. был дьяк Иван Савин. В 1572 г., возможно, четвертным дьяком сделался Кирей Горин[1923].
Кроме Четверти и дворцовых ведомств, ни одна изба не перешла в опричнину[1924]. Существование двойного управления, когда земщиной с общегосударственными «избами» ведала Боярская дума, а опричниной с дворцовыми ведомствами — царь, осложняло, и тормозило процесс централизации государственного аппарата, происходивший во время опричнины.
Примерно с середины 60-х годов XVI в. центральные правительственные ведомства — «избы» — начинают именоваться «приказами»[1925]. То, что «приказом» впервые в 1566 г. называется Дворец (земский), показывает генетическую связь приказной системы с дворцовыми учреждениями.
Воскрешение этого архаичного термина отражает уже не раз отмечавшуюся особенность опричной терминологии. И в данном случае старое понятие используется для наименования новых явлений. Термин «приказ» по сравнению с «избой» давал большие возможности для увеличения личной ответственности его главы, подчеркивая персональную связь с московским государем.
Так, в горниле опричнины выплавлялись центральные правительственные учреждения, осуществлявшие волю и устремления господствующего класса феодалов. Дворянские по своему составу дворцовые и приказные ведомства помогли правительству Ивана Грозного справиться с пережитками удельной децентрализации и вести длительные войны. Но централизация управления происходила за счет нового усиления феодального гнета, ложившегося на плечи крестьянства и посадского населения. Русское государство все более развивалось в сторону укрепления диктатуры помещиков-крепостников.
После января 1565 г. русская армия разделилась на две части. Из наиболее преданных царю Ивану представителей дворянства создан был специальный опричный корпус, остальные служилые люди составляли земское войско. Опричники особенно широко использовались для карательных экспедиций внутри страны. Опричные полки составляли ударную силу во время наиболее ответственных военных кампаний (например, во. время осеннего похода царя в Ливонию в 1567 г.). Они отличились уже осенью 1565 г. под Волховом. Отдельные отряды опричников на правах самостоятельных воинских частей придавались земским войскам и выполняли наряду с чисто военными функциями полицейские обязанности, как бы страхуя тем от всяких неожиданных боярских измен на фронте. Сыграв значительную роль на первых этапах опричнины, гвардия царя Ивана IV, развращенная грабежами и насилиями, постепенно вырождалась в шайки мародеров и убийц. Это проявилось и во время неудачной осады Ревеля, и во время похода Девлет-Гирея на Москву в 1571 г., не говоря уже о диком разгроме Новгорода.
В военное искусство Ливонская война внесла много нового. Широко стала применяться как на южных окраинах, так и на западе система оборонительных крепостей. Для рейдов по тылам противника Иван IV охотно использовал отряды татарских феодалов, наводившие ужас на противников. В Ливонии, стране крепостей, находила все большее применение артиллерия. Взятие Полоцка в 1563 г. было во многом обусловлено успешными действиями русского «наряда»[1926]. В ходе многочисленных войн совершенствовалось боевое мастерство русских войск[1927]. О крупнейших полководцах М.И. Воротынском, А.Д. Басманове, И.И. Турунтае- Пронском, П.С. Серебряном с уважением говорят многие русские и иностранные современники.
Если изучать судопроизводство и право только по официальным актовым материалам, то можно прийти к выводу о том, что в 60-70-х годах XVI в. никаких существенных изменений в этой области не произошло. Действительно, продолжали действовать нормы судебника 1550 г. и «дополнительных статей» 50-х годов XVI в., по старым формулярам составлялись судные списки, протоколы судебных заседаний, тот же был состав судебных органов. Но годы опричнины характерны не этими фактами, а полным судебным произволом, господством внесудебной расправы, расцветом средневековых методов розыска с применением мучительных пыток, казнями множества оклеветанных людей. Вымогательство посулов[1928], оговор с целью поживиться имуществом осужденного были обычными явлениями[1929]. Особенно бесчинствовали опричники[1930]. Они не только могли обвинить любого земского в измене, их слова подчас было достаточно для того, чтобы взыскать любую названную ими сумму с должника. По словам Ричарда Джемса, «к ним не применялись никакие законы»[1931]. Совершенно ясно, что такое положение не могло долго продолжаться, ибо оно противоречило интересам основной массы феодалов.
Серьезные изменения произошли в годы опричнины в организации местного управления. К 1556 г. в результате отмены системы кормлений в Русском государстве наместничье управление было заменено выборным земским и губным. Однако в эту реформу жизнь уже вскоре внесла свои коррективы.
Земские органы управления сохранились главным образом в черносошных районах. В условиях Ливонской войны и татарских набегов на южные окраины страны необходимо было создать прочную военно-административную власть в южных, юго-западных и северо-западных районах страны. Такой властью и сделались наместники, все чаще и чаще бравшие на себя военные функции воевод.
У нас имеются сведения о наместниках в Новгороде, Орешке, Опочке, Красном, Волхове, Брянске, Мценске, Новгороде-Северском, Почепе, Пронске, Путивле, Рославле, Рыльске, Ряжске, Стародубе, Шацке
