изначальная страсть, и я ей отдался полностью: познание нашего советского общества, нашего русского коммунизма.
М: Его больше нет. Как же жить дальше?
П: Я делаю набросок для моей итоговой книги о русском коммунистическом эксперименте. Собираю материалы. Здесь хочу выработать концепцию последней стадии его — стадии краха, убийства, умирания. Закончу книгу — закончится и жизнь.
М: Такую книгу надо писать здесь, в России. Ее надо писать не столько умом, сколько сердцем. Когда Вы покидаете Москву?
П: Третьего октября.
М: Нельзя отложить?
П: Нет. Это связано с большими тратами, какие мне не по карману. И там надо дела кое-какие сделать.
М: Разделайтесь с делами и возвращайтесь к нам насовсем. Мы что-нибудь придумаем, чтобы Вы тут могли жить и работать. Дадим Вам помощников. Обеспечим материалами.
П: Спасибо. Я подумаю. В конце концов меня на Западе не удерживает ничто и никто.
Два часа промелькнули незаметно. Она посмотрела на часы, сказала «Пора», пообещала позвонить сразу же по возвращении и распрощалась. Домой Писателю возвращаться не хотелось. Накатила тоска. Он зашел в «долларовый» ресторан и за каких-то полчаса пропил месячную зарплату русского профессора, как это бывало много лет назад в брежневскую эпоху, которая уже стала приобретать в воображении многих черты «золотого века» русской истории.
Официант предложил Писателю «девушку». Писатель сначала отказался. Но потом сказал официанту, что он — журналист, пишет для западных газет, хотел бы побеседовать с «девушкой» такого рода, если это не так уж дорого. И через несколько минут за столом с Писателем сидела молоденькая (16 лет, как он узнал) и очень привлекательная девушка. Из разговора с ней он узнал следующее.
Никакой психологической драмы в духе Достоевского. Отец — инженер, мать — служащая в каком-то учреждении. Развелись. Дочь у бабушки, потом — детский сад. Школа. Никакого интереса к учебе. Юношеские компании. Танцы. Ранний сексуальный опыт. В 15 лет начала «подрабатывать», как и многие другие девочки. Однажды на улице к ней подошел молодой человек. Предложил работу в «одной фирме по обслуживанию иностранных туристов». На первых порах — 10 долларов в день, через пару месяцев — 15, а через полгода — 20. Сумма показалась ей астрономически огромной, «работа» — интересной. И она, конечно, согласилась. За пару недель прошла курсы «сексуальной культуры» и английского языка. Язык у нее был кое-какой со школы. Вообще у нее языковые способности. Она даже собиралась в Институт иностранных языков. Но вот судьба сложилась иначе. Работой довольна. Она способная. Обещают повысить уровень. И плату, конечно.
Из беседы Писатель кое-что узнал и об организации «фирмы». Сколько «девушек» занято в «фирме», собеседница не знала. Но много, судя по числу участниц эротических и языковых курсов, по числу квартир («точек обслуживания»), в которых ей уже приходилось бывать, по обслуживающему персоналу (охрана, «менеджеры», контролеры и т.п.). Все деньги, которые «девушки» получают от клиентов, они обязаны сдавать контролерам. Боже упаси утаить что-то! Жестоко расправляются. Это, говорят, вам не советский период, нужно честно работать!
Девушка поинтересовалась, как «это дело» поставлено на Западе. Писатель сказал, что он в этом полный профан, что знает только то, что попадает в средства массовой информации в связи со скандальными преступлениями и сенсационными разоблачениями. Вот недавно прошла волна разоблачений организованной преступности, связанной с выходцами из стран бывшего Советского Союза. Вывезенные нелегально из России девушки нещадно эксплуатировались, содержались как рабыни и вовлекались в преступления.
На прощание Писатель спросил, как отнеслись родители к профессии, выбранной девушкой. Она сказала, что отца вообще не видит, а мать скоро примирилась. Теперь это занятие — обычное дело. Многие завидуют. Все-таки она с неоконченной школой и без всяких дипломов зарабатывает больше, чем профессора, академики и даже генералы.
Пока писатель сидел в ресторане, его несколько раз сфотографировали, и он это заметил. Но он это игнорировал. Стоило ли заботиться о своей репутации, если весь его народ легко расстался со своей исторической репутацией?!
Наши потери
П: То, что мы потеряли здесь, в России, особенно остро ощущается там, на Западе. Причем порою самым неожиданным образом. Я уж не говорю о таких общеизвестных вещах, как работа, медицина, жилье, образование. Возьмем, например, секс.
Ф: Ну, на этот-то счет на Западе должна быть благодать. У них там полная свобода, культура и все такое прочее. У нас тут показывают западные фильмы. Сплошной секс, причем — на высочайшем уровне цивилизации. И то же самое в западных книгах. Мы тут, глядя на это и читая это, ощущаем себя «лаптями».
П: Не буду спорить насчет «культуры» секса. Может быть, в этом Запад далеко впереди. Только эта «культура» — самое обычное извращение, как правило известное с древности. И не от хорошей жизни они хватаются за эту «культуру». Ранняя массовая импотенция, нужны искусственные возбудители. Опустошенность душевная. Гомосексуализм. И многое другое. Но не в этом главное.
Ф: Неужели есть еще что-то хуже этого?!
П: Есть. Хотя в Советском Союзе положение женщин было нелегким, тогда все-таки было достигнуто максимальное в истории человечества равенство полов. На Западе о таком равенстве еще только мечтают. И одним из проявлений этого равенства была свобода секса, точно так же немыслимая для Запада. Там под свободой секса понимают свободу половых извращений, порнографии и т.п., но только не свободу в социальном смысле.
Ф: Не вполне понимаю тебя. Поясни!
П: У нас имел место, конечно, секс корыстный и как использование служебного положения.
Ф: Сколько угодно. У нас студентки за хорошую отметку готовы были переспать с экзаменаторами. А руководители студенток и аспиранток часто сожительствовали с ними. А что творилось в мире искусства?!..
П: Но в гораздо большей мере у нас был распространен свободный и бескорыстный секс, секс по влечению и даже по любви, с целью развлечения, от скуки и одиночества, по пьянке и т.п. Главное — это был секс бесплатный и по потребности. Для такого человека, как я, например, никакой проблемы секса не было. Если такой мужчина имел отдельную комнату или даже квартиру, он мог иметь любое число любовниц, каким бы он ни был. Причем почти ничего не тратя на них.
Ф: Сам я был образцовый семьянин. И моногамен от природы. Так что я такого не испытал. Но в моем окружении многие мужчины были такими.
П: И женщины меняли любовников. Были обычными случайные и кратковременные связи. Одним словом, своего рода коммунистический промискуитет.
Ф: На Западе такого нет?
П: Есть. Но не в такой мере и не в такой форме. Доминирующим является деловой секс, секс как бизнес, как источник дохода, как средство достижения успеха. И распределяется секс по тем же общим принципам, как и прочие блага. Для одних — изобилие. Для других — невозможность иметь даже минимум. А для тех, кто имеет в изобилии, делается все, что может вообразить извращенная человеческая фантазия.
Ф: Неужели за все пятнадцать лет ты так и не встретил женщину, с которой мог бы жить, как это бывало в России?!
И: Нет. Как не встретил ни одного человека, который мог бы стать собеседником, собутыльником или
