П: Все 15 лет, что я живу на Западе, Римский Папа (Войтила) шляется по планете. На него собираются сотни тысяч людей. Это — массовый психоз. Зрелища. Телевизионные передачи. Пресса. Что в этом от религии в традиционном смысле, кроме некоторых ритуалов?! Тут религиозная вера так же извращается в интересах идеологического оболванивания масс, как и истина науки. И попробуй, начни анализировать это явление методами науки и предай гласности результаты! Раздавят, как в средние века. И никто за тебя не заступится.
Ф: Одним словом, по всем каналам мы движемся в новое средневековье.
П: В сверхсредневековье. Надвигается мир, чужой и враждебный всему тому, что развилось начиная с эпохи Возрождения и продуктом чего явился коммунизм. Да, что бы ни говорили на эту тему, коммунизм, а не западная демократия, был законным детищем ренессанса!
Ф: Солженицын, выходит, был прав!
П: И стал идеологом нового мракобесия.
Ф: Этот процесс неотвратим?
П: Чтобы остановить его и создать перелом в направлений нового ренессанса, нужны века самоотверженной борьбы героев, мучеников, гениев. Но нет гарантии, что она начнется. И нет гарантии, что она будет победоносной, если начнется. Человечество вообще склонно к дремуче-мракобесному состоянию. Ренессанс явился лишь просветом в нем.
18 сентября
Ф: Оппозиция заговорила твоим языком. Руцкой обвинил Ельцина и его сообщников в том, что они действуют по указке США, назвал их политическими авантюристами, призвал к восстановлению Советского Союза и ко всеобщему сопротивлению ельцинской политике.
П: Во-первых, я никого и ни к чему не призываю, тем более — к восстановлению Советского Союза.
Ф: Ты против?!
П: Ни против, ни за. Я на эту тему вообще мнения не имею.
Ф: А как же «новая человеческая общность»?! Московия?!
П: Она будет развиваться при всех условиях. Во-вторых, и горбачевское руководство действовало по указке США. И сам Руцкой в августе 91-го года был марионеткой США и политическим авантюристом. И остался таковым. В-третьих, призыв к сопротивлению ельцинскому режиму лишь прикрывает борьбу за власть.
Ф: Но кто бы он ни был, обстоятельства навязывают ему определенную роль.
П: Какую? Роль конъюнктурного конкурента Ельцина или роль организатора борьбы против всего того, что началось после 85-го года? Он случайный человек в политике. Дилетант. За ним нет сильной партии. Нет поддержки влиятельных сил и широких масс населения. Таких много. А будет еще больше.
Ф: Зачем?
П: Мутить воду.
Ночные разговоры
Ф: Ты еще в 85-м году утверждал, что Советский Союз вовлекается в состояние кризиса, что это будет первый в истории специфически коммунистический кризис, что он может быть преодолен только специфически коммунистическими методами, что в этой ситуации недопустимы никакие радикальные реформы в прозападном духе, что такие реформы приведут страну к катастрофе. Твой прогноз блестяще подтвердился.
П: Чему я не рад. Я бы предпочел ошибиться.
Понятно! Но допустим, наши правители прислушались бы к твоим словам, не начали бы губительную перестройку и кризис был преодолен на основе сохраненного коммунистического социального строя. Что ты думаешь, как пошло бы дальнейшее развитие страны?
П: Ты знаешь, я не люблю гадать по принципу «если бы». Но если уж ты так сформулировал проблему, поговорить можно. Будем только реалистами! И ограничимся только социальным аспектом внутренней жизни страны, т.е. допустим, что и Запад преодолел назревавший кризис, третья мировая война не произошла, в мире сохранилось статус-кво.
П: Усовершенствование техники планирования, увеличение прав первичных коллективов, предоставление большей свободы директорам и регионам, переход от колхозов к совхозам, укрепление партийного аппарата, модернизация промышленности и армии, сокращение международной политической активности, более активное вторжение в мировую экономику и т.д.
Ф: То есть все то, что декларировали и даже отчасти сделали реформаторы!
П: Да, но как, какой ценой, с какими последствиями?! То же самое можно было сделать без шума, «в рабочем порядке», без потерь и даже с выгодой. Предательство, на которое пошли высшие лица страны, не было необходимым и вынужденным. Оно было добровольным и исторически случайным. Это было преступление, а не политика.
Ф: Трудно примириться с тем, что наша катастрофа явилась результатом случайности. Все считают ее закономерной, а многие — неизбежной.
П: Типичный пример помутнения умов. Если катастрофа произошла, из этого не следует, будто она произошла с необходимостью, будто ее нельзя было избежать. Ее как раз можно было избежать, это признают и умные западные теоретики и политики. Горбачевское руководство по глупости или по злому умыслу (что не исключает друг друга) вело себя подобно капитану, который бросил свой корабль на гибельные рифы. Это — не необходимость, а случайность. Но случайность не исключает закономерность. Это — разные аспекты познания реальности. Закономерность и необходимость — не одно и то же. Наша революция 17-го года была делом случая: если бы большевики не решились взять власть, коммунизма у нас не было бы. Всякое эмпирическое явление в его индивидуальности есть дело случая. Кроме того, тут есть еще один аспект: предопределенность и непредопределенность событий. Ф: И еще: предсказуемость и непредсказуемость.
П: Да. И нынешние российские «мыслители» сваливают все в кучу. И добиться тут какой-то ясности и определенности в принципе невозможно. Ф: Ты сказал: это было преступлением. В каком смысле?
П: В действиях реформаторов были элементы стихийности, глупости, самообмана, заблуждений и одержимости. Но доминировала преднамеренность, планомерность, обман, двуличность, предательство. Они не сразу открыли свои карты. Если бы они это сделали в самом начале, их судили бы именно как преступников. Они маскировались, прикрывались своими. И наш привыкший к покорности властям народ воспринял их преступное с самого начала намерение как очередную кампанию все того же коммунистического правления. Они не думали, что капитан их корабля направит их корабль на рифы. И даже тогда, когда корабль шел ко дну, они доверяли капитану и его сообщникам и громили тех, кто хотел сказать истину и спасти хоть что-то.
Ф: Ты думаешь, на другом пути катастрофы не было бы? Многие считают, что было бы еще хуже.
П: Это утверждение нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, ибо историю нельзя вернуть в доперестроечный период и попробовать иной путь. Достоверно только одно: выбранный в 85-м году и навязанный советскому «кораблю» курс привел его на гибельные рифы. Курс этот был выдуман в верхах и в стане врагов, а не вызрел в результате имманентного развития страны. Все остальное — словоблудие, прикрывающее желание преступников уйти от ответственности.
Ф: Ты предсказал кризис. Но никто к этому не отнесся серьезно. Ты думаешь, в этом повинна исключительно наша идеология?
