умолчаний, не сумел скрыть.
– А я вообще считаю, что женщина – это ошибка природы. Именно поэтому в них неискоренима тяга себя украшать – все эти ленточки, оборочки, каблуки... Они всё время как бы доказывают всем и каждому, что нужны! Доказывают, что хороши!
Фрида поглядела на инженера с плохо скрываемым недоумением.
– Ошибка природы? – усмехнулся егерь Людвиг. – Позволь полюбопытствовать, а ты... – щеки Людвига покраснели от смущения, – ...а был ли ты когда-нибудь с женщиной?
– Бывал. И при том гораздо чаще, чем мне самому хотелось! И значительно чаще, чем оно того стоило! – с обескураживающей честностью ответил Шелти. Фрида прыснула со смеху. Да и остальные заулыбались. Все они хорошо относились к Шелти и воздавали должное светлому уму, такту и внутреннему благородству. Но это его записное женоненавистничество, которое овладело им с недавних пор Что с ним делать? Как исцелить от него товарища?
– А как же дети? Женщины не могут быть “ошибкой природы”! – вступился за женщин Буджум, повелитель молний и громов. – Потому что без них и люди, и мы, герои, перестанем существовать!
Шелти задумался. По всему было видно, что о детях он думал меньше всего. Он лишь хотел сказать, что ненавидит пустых и тщеславных вертихвосток, ветреных и неверных, таких, как Виола! Но, конечно, о том, чтобы признаться товарищам в своих истинных мотивах и капитулировать в споре перед невежественным Буджумом, не могло быть и речи!
Наконец изобретатель подобрал аргумент.
– У тебя устаревшие сведения, старина, – сказал Шелти делая самое авторитетное лицо. – Я слыхал, что ученые экспериментировали с выращиванием людей в стеклянных колбах и уже получили первые обнадеживающие результаты! А это, в свою очередь, значит, что в будущем мы, мужчины, сможем отказаться от услуг женщин в деле деторождения!
– Может мы и сможем! – громко сказал Дитер. – Но даю тебе руку на отсечение, мы от них никогда не откажемся! Потому что не захотим!
Все герои – кроме Шелти – громко расхохотались. Расхохотался и Рутгер. И только Иманду, похоже, было совсем не до смеха.
Он остановился и сдвинул на лоб очки. Лицо его было искажено сердитой гримасой.
– Вы что, с ума сошли? – строго сказал он. – Забыли, о чем я говорил? Я же просил вас, по-человечески просил, соблюдать тишину! Здесь, над топями, прекрасная слышимость. И полным-полно чуди!
– Да расслабься ты, – спокойно сказал Людвиг. – Сколько можно нас стращать?
– И где, кстати, твоя чудь? – поинтересовался Буджум, сгибая правую руку и демонстрируя внушительный бицепс. – Уверен, если бы к нам приближалось какое-нибудь вредоносное чудище, наш Зубан уже унюхал бы его и обнажил клыки!
И в этот момент, как назло, Зубан... жалобно заскулил!
Даже егерь Людвиг, знаток волчьей натуры, и тот опешил.
– Это что еще такое? – спросил он, наклоняясь из седла к волчьей морде.
– Учуял чудь? – предположил Рутгер.
– Нет, это не чудь, – сказал охотник упавшим голосом. – Я же предупреждал вас: не шумите... Вы разбудили ее!
– Кого “ее”?
– Кочевую аномалию...
С этими словами Иманд установил в своих чудо-очках красные стекла и повел себя с точки зрения непосвященного весьма странно.
Он достал из нагрудного ягдташа несколько стальных звездочек. И принялся что было сил швырять их во все стороны.
В общей сложности Иманд бросил девять звездочек. При этом, как заметил Рутгер, траектории некоторых звездочек отличались от привычных человеку по его повседневному опыту.
Так, шестая стальная звездочка, пролетев шагов двадцать, заметно приняла вправо.
А седьмая в полете будто бы ударилась о невидимую преграду, подскочила вверх и вдруг исчезла с едва заметной глазу вспышкой.
Что же до последней, девятой звездочки, то она – отправленная охотником почти строго назад, через головы крыс Дитера – тоже исчезла. Но на этот раз с громким, похожим на звук выстрела, хлопком.
Это, видимо, предоставило пищу для ума Иманда, поскольку он тотчас истошно заорал: “Бежим!”
И – первым подал пример!
Охотник бросился вперед по старой имперской дороге – благо, перед ними простирался возвышенный участок и ему не пришлось хлюпать по щиколотку в жиже – да так шустро, что только пятки засверкали.
Большинство героев тут же последовало его примеру.
Замешкавшийся на секунду Рутгер увидел страшное: одна из крыс Дитера сделала пару неуверенных настороженных шажков в том направлении, где исчезла девятая стальная звездочка.
Вдруг дорожная пыль вокруг нее полыхнула призрачным голубым огнем. А само несчастное животное, вмиг обуглившись и обильно дымясь, скорчилось в пыли. Предсмертная конвульсия – и конец...
Не то чтобы Рутгеру было так сильно жаль крысу, пусть даже и славную помощницу. Но он вдруг понял: на ее месте очень даже запросто может оказаться он сам! И, в отличие от крысы, уже бы не возродился из
