Сережа». Кто перековывал?»
Строков помнит, как досадливо поморщился Сергей: «Не надо так грубо. Это все куда сложнее, чем вам видится…» И все же попытался ответить. Во-первых, студенческая комсомолия. К тому же экономический факультет. «Ведь чему-то меня учили там, эрудицию должен был обрести…» И тут же усмехнулся, стал вспоминать о перепалке с Владиком, как тот кричал на него: «Ты дальше своего носа ничего не видишь. Официозная пресса плюс официозные учебники. Послушай «Голос Америки». Никакой пропаганды. Только факты. Зато какие — наповал убивают!» А Сергей выдал ему историю французского философа, учившего искусству агитировать за монархию: «Надо уметь преподносить публике факты. Надо, чтобы француз, прочитав сообщение о собачке, раздавленной экипажем, немедля завопил бы: «Долой республику!»
— Сергей сказал: «Во-первых, студенческая комсомолия». А во-вторых, в-третьих? — допытывается Бутов.
Строков не отвечает. Он сам вдруг задает неожиданный для Бутова вопрос:
— Вы знавали Клюева, сотрудника вашего комитета?
Виктор Павлович удивленно посмотрел на Строкова.
— Знал… Правда, не очень близко. Но, собственно, в какой связи?
— В прямой. Клюев — это и есть «во-вторых». Так Сергей считает. А по-моему, Клюев — это «во- первых».
Бутову приятно слушать все, что говорит сейчас Строков о Клюеве. Полковник думает о том, как иногда человек открывается перед тобой во всей своей красе, увы, уже после того, как он умер. И всем этим он щедро одаривал своего подопечного. Сергей Николаевич рассказывает о Клюеве тепло, с подробностями. И как на первых порах захаживал к Сергею, и как просил начальство Синицына отменить на время командировки профессора.
— Тяжко ему досталось с Сергеем. Но была у Клюева в том трудном деле отличная помощница — Ирина… Вот жаль только, что она…
Строков запнулся. Умолк.
— Продолжайте, продолжайте, Сергей Николаевич. Вы хотели что-то сказать об Ирине?
— Что говорить… Дай бог им счастья… — Потом нахмурился, видимо, нахлынули воспоминания о Рубине, и угрюмо пробурчал. — За отчима она не в ответе. А Сергей про него ничего не знает и знать не должен. Пусть для него в этой девушке все будет светлым. Тут и без отчима тени понабежали.
Полковнику ясно: телеграмма и последовавшие за ней события вызвали у Ирины бурную реакцию, и снова наметилась трещина в ее отношениях с Сергеем. Они еще не встречались. Сергей звонил ей, но она не пожелала разговаривать. А ему кажется, что его разлюбили.
— Совсем скис мой молодой друг и соратник… Надо меры принимать. Завтра я сам поеду к Ирине…
Строков говорит это таким тоном, будто извиняется перед Бутовым за не в меру активное вмешательство в личную жизнь молодых. Он не догадывается, что Бутову именно это вмешательство больше всего пришлось по душе.
«ПО ПРОСЬБЕ ДРУГА»
События развивались не лучшим для чекистов образом. Вернулся из Новосибирска Михеев, Риту удалось разыскать, она действительно знакома с Владиком, была у него в гостях, в Москве, но вот уже год как не видела его. Столь же безуспешно завершилась и поездка Тропинина в Курск.
«Секс-бомба» из Баку была обнаружена в Сумгаите. Теперь она замужем. И соблюдая деликатность — не обидеть бы женщину, не нарушить покой семьи, — местные контрразведчики узнали, что бывшая официантка в последний раз встречалась с Владиком несколько лет назад. Найдена была и Марго. Муж — в плавании, а сама она четвертого мая неожиданно куда-то уехала. Обычно, уезжая, Марго предупреждает соседей, просит поглядывать за квартирой, а на сей раз никому ничего не сказала. Куда, зачем уехала? Неизвестно. Опрос соседей, дворника, управдома, участкового ничего путного не дал. Фотография Владика никому ни о чем не говорила. «Нет, такого не видели. Гости у нее бывают… Марго не привыкла скучать… Муж?.. Они друг другу не мешают…»
Поиск Владика явно осложнялся. А отыскать его надо во что бы то ни стало. От Роны пришло еще одно сообщение, из которого следует, что Владику поручено, в случае если у Глебова возникнут осложнения, самому сблизиться с доктором. В частности, хозяева Владика интересуются, как относится Рубин к развитию событий в Чехословакии, каковы его настроения.
Оперативный сотрудник Снегирев, наблюдавший за квартирой доктора, позавчера сообщил, что неизвестная женщина опустила в почтовый ящик Рубина какой-то пакет. Снегирев не успел проследить ее дальнейший маршрут — она вышла из подъезда и тут же нырнула в поджидавшую ее машину — такси. Удалось только записать номер машины. Судя по рассказу таксиста, женщина эта или иностранка, или из Прибалтики: говорила с акцентом. Машину взяла на стоянке у Пушкинской площади и туда же вернулась.
С разрешения соответствующих органов пакет был изъят из почтового ящика. В пакете оказалась магнитофонная пленка и записка, напечатанная на машинке. Неизвестный сообщал, что по просьбе близкого друга Рубина он посылает ему пленку с интересовавшими его записями. Если доктор пожелает и впредь получать подобные же пленки, то он должен во дворе дома по Ленинскому проспекту повесить объявление о продаже холодильника ЗИЛ и указать такой-то номер телефона. Пакет к вечеру был водворен на место. На пленке были записаны песенки на английском и немецком языках вперемешку с текстами обращения Чехословацкого контрреволюционного подпольного комитета к советской интеллигенции. В обращении — призыв к активным действиям и антисоветские клеветнические измышления.
Для очистки совести Бутов приказал провести исследование фотокопии записки, конверта, познакомиться с телефонным абонентом. Как и следовало ожидать, неизвестный указал совершенно случайные адрес и телефон. Пакет, видимо, был опущен туристкой с Запада, выполнявшей чье-то задание. Впрочем, возможно, что пакет брошен в почтовый ящик Рубина действительно «по просьбе друга». Тогда кто этот друг? Глебов, Владик? Егенс? Если верить информации Роны — это Владик. А что дальше? Какова будет реакция после того, как прослушает пленку? Сообщит ли Бутову? Вывесит ли объявление?
Вот о чем сейчас раздумывает полковник, ожидая «газик». Ему известно, что вчера доктор был в Москве, экипировался для поездки в район поиска. Ирина, вероятно, передала ему пакет, и, возможно, что он уже успел прослушать пленки.
ПИСЬМО ИРИНЫ
Рубин ничего не сказал Бутову о пленках, и полковник терялся в догадках: опять скрывает, темнит, увиливает? Или пакет еще не попал в его руки? Или, получив пакет, не успел прослушать пленку?
Хмурый, чем-то сильно расстроенный, понурив голову, Рубин сидит в машине рядом с Бутовым и односложно, неопределенно, междометиями отвечает на вопросы Виктора Павловича: как здоровье, самочувствие, хорошо ли в доме отдыха?.. И вдруг Рубин встрепенулся. Это когда Бутов поинтересовался здоровьем Ирины:
— Надеюсь, никаких серьезных последствий аварии медицина не обнаружила?
— Есть последствия. Но они вне компетенции медицины, — все так же понурив голову, обронил Рубин.
— Что-нибудь случилось?
— Да. Ирина ушла от меня. Вчера приехал домой и не застал ее. На столе лежала записка…
Рубин достал из бумажника аккуратно сложенный листок бумаги и протянул его Бутову.
— Читайте… У меня нет от вас тайн…
