прапорщик пройдя афган разве что-нибудь напишет до смерти он жизнью выжат и обдолбан коль не пьян или вижу в страшном сне — старший лейтенант спецназа потрудившийся в чечне мучится: Не строит фраза Мысль не ходит по струне[269]. Кривулин напоминает о том, что словосочетание в натуре — не только яркий признак жаргона в его вульгарной разновидности (выражение согласия, одобрения, уверенности), но и нормальное сочетание существительного с предлогом, содержащее слово из латыни, западных языков и русской словесности XVIII века. В данном случае существенно, что Лев Толстой был идеологом натуральности.
Полисемантичен не только первый элемент ряда (ни в натуре), но и второй (ни в природе). Для сочетания в природе здесь актуальны, по крайней мере, два прочтения. Первое из них проявляется в свободном сочетании существительного с предлогом: природа — это естественный ландшафт, флора и фауна. Второе прочтение определяется выражением в природе (чего-либо), что означает ‘в соответствии с естественным порядком вещей’.
Употребляя синонимы как элементы перечислительного ряда, Кривулин делает содержание строки парадоксальным: в ней возникает и акцентируется противоречие между тождеством и различием. При этом, замещая жаргонное значение сочетания в натуре архаическим, он объединяет этой строкой слова разных времен и разных способов мировосприятия.
Насмешка Кривулина над жаргонным употреблением сочетания в натуре имеет литературную предысторию. Вопрос, заданный названием стихотворения, фигурирует во многих высказываниях писателей, критиков, политических деятелей, он стал объектом иронии и превратился в поговорку, источником которой, вероятно, является статья Сергея Третьякова «Новый Лев[270] Толстой» (1927), в которой Третьяков иронизирует над ожиданием «пролетарского Толстого»:
Есть страдальцы. Они плачут: Где монументальное искусство революции? Где «большие полотна» красного эпоса? Где наши красные Гомеры и красные Толстые? <…> Дайте срок: уже бегают в школу первой ступени будущие Гончаровы и Львы Толстые. А пока на ролях врид-Толстых кушайте Сейфуллину, Пильняка, Вересаева. <…> Автоматизм мышления говорит: <…> было буржуазное искусство — стало (или станет) пролетарское искусство, был буржуазный Толстой — станет пролетарский Толстой.
(Третьяков, 1927: 34)[271] Вот такому образу нового «пролетарского Толстого» и соответствует жаргонное выражение в натуре, исказившее буквальный смысл этого словосочетания, подобно тому как произошла вульгаризация личности Толстого и появилось искаженное представление о натуральном человеке.
Смысл стихов Виктора Кривулина часто формируется на основе системных связей лексики. Рассмотрим стихотворение, в котором взаимодействуют многочисленные ассоциативные связи, свойственные прямым и переносным значениям слов одной лексико-семантической группы — названий металлов:
ЭТИ этим — купанным на кухне в оцинкованных корытах со младенчества играющим у церкви без креста не писать на Пасху золотых открыток серебристой корюшки не ловить с моста оловянная свинцовая а то и в каплях ртути их несла погода спеленав сукном а теперь и некому просто помянуть их голубиным словом на полуродном языке церковном языке огней отраженных волнами с такой холодной силой что прижаться хочется крепче и больней к ручке двери — двери бронзовой двустворчатой резной где изображен свидетель шестикрылый их небытия их жизни жестяной[272]. Образную и смысловую основу текста составляет метафоризация и символизация прилагательных, образованных от названий металлов. По своим прямым словарным значениям все эти прилагательные — относительные, но в тексте они становятся качественными. Кривулин говорит о погибших солдатах. Название стихотворения «Эти» фонетически (рифменно) подобно слову дети. Слова в оцинкованных корытах, помещенные в первую строку, при развертывании текста вызывают в сознании картину похорон в цинковых гробах.
На неопределенность или многозначность высказываний влияет грамматическая омонимия. При совпадении дательного и творительного падежей множественного числа местоимения (этим <…> не писать на Пасху золотых открыток) слово этим может быть понято как указание и на субъект, и на объект, то есть и ‘они не будут писать открыток’, и ‘никто не будет писать им открыток’.
Строкой со младенчества играющим у церкви без креста ситуация обозначена так, что креста нет и на детях, и на самой церкви — наиболее вероятно, что текст ориентирован не на альтернативу, а на совмещение признаков.
В заключительной строке их жизни жестяной читается производящая идиома жизнь-жестянка (или жисть-жистянка) — ‘трудная, но бессмысленная жизнь’. Но это выражение понимается в стихотворении и как ‘жизнь, оставившая след только на могильной жестяной табличке’.
Кривулин противопоставляет образам жести (самому дешевому металлу) образ бронзовой двери (т. е. старинной, оставшейся на руинах дореволюционной культуры: только там и сохранился атрибут веры: свидетель шестикрылый). Поэтому и хочется прижаться крепче и больней к этой бронзовой двери, хотя бы мимолетно запечатлеться на ней. Прилагательное
