воды с кунжутной свежеиспеченной лепешкой из безымянной придорожной чайханы…
И нет на земле ничего слаще любви между мужем и женой… И жена — это родник лепетный говорливый шелестящий, а муж — жаркая пышущая лепешка из танура-печи…
Тогда Касымджон-Стебель сквозящий отрок прут стебель лакомый зеленый ивы иль сизого тополя- туранги сказал потупясь рдяно:
— Отец, близок срок мой. Близка любовь моя….
Уж надела свадебные платья и насурмила алчные змеиные брови извилистые как тайное сахарное непочатое нагое тело её и глядится в самаркандское хрустальное зеркало трепещущая невеста безвестная моя…
Отец что есть любовь?.. И как мне готовиться к ней?..
Тогда Ходжа Зульфикар сказал:
— Я всю жизнь боялся берегся и бежал любви… Ибо любовь и смерть кочуют неразлучно как стадо и пастух… И смерть-пастух пасет любовь-стадо свое. Как снежный стелящийся
барс-ирбис-козопас пасет высокогорных обреченных коз-нахчиров своих. Тогда Ходжа Зульфикар сказал:
— На Востоке были Лейли и Маджнун, на Западе были Ромео и Джульетта… Но исход был один — смерть… Барс съедал коз…
Тогда Ходжа Зульфикар сказал:
— Касымджон-Стебель, сын мой, я расскажу тебе об иных…
Я расскажу тебе о неистовом Муртазо-Шамс-Дойристе и жене его Бунаффше-Бульбуль-Певице, каких сто лет не рождалось в певучей Азии моей…
Я расскажу тебе о блаженной Коко-Мехрдад и возлюбленном её…
Я расскажу тебе…
…Узбек Муртаззо-Шамс-Дойрист из Кунгурта убил свою возлюбленную жену-дунганку Бунаффшу- Бульбуль-Певицу…
Узбек Муртаззо-Шамс-Дойрист и жена его Бунаффша-Буль-бульПевица пели и играли на многих кишлачных свадьбах-туях и имели много денег и подарков…
Но Муртаззо-Шамс ревновал жену свою и убил её ночным точным шахрисябским неслышным нежным долгим находчивым ножом, когда она тихо и ясно спала с ним в богатых бухарских фазаньих павлиньих сокровенных одеялах…
Узбек Муртаззо-Шамс убил в ревности жену свою и поместил положил удивленное невиновное тело её — так и не проснувшееся в ночи — в дубовую бочку, в которой солили томили на зиму огурцы…
Узбек Муртаззо-Шамс спрятал тело возлюбленной спящей жены своей в дубовую бочку и забил её и пошел ночными козьими тропами, тайными горными высокими перевалами Гиссарского Хребта к далекой реке Фан-Ягноб-Дарье…
Узбек Муртаззо-Шамс три дня и три ночи бессонно бесслезно шел по горам неся на спине тяжкую немую дубовую бочку с телом БунаффшиБульбуль-Певицы горлицы дивной небесной, какой сто лет не было в родной певучей Азьи моей…
На четвертый день Муртаззо-Шамс увидел пенную бешеннотелую ФанДарью и опустился с гор к реке…
И бешеное белопенное тело реки напомнило ему тело его жены неистовое змеиное сладкое скачущее тело Бунаффши в первые ночи их любви…
И тут он впервые заплакал…
И поставил дубовую бочку на брегу кипящем снежными вешними волнами волнами волнами…
И тут он впервые услышал голос Бунаффши-Бульбуль возлюбленной убитой жены своей.
Голос был непохож на голос Бунаффши-Бульбуль, потому что она молчала три дня, пока он нес её по горам, потому что он шел из глухой сырой дубовой бочки, но Муртаззо-Шамс узнал его…
Голос пел древнюю таджикскую персидскую томительную песню: «Чашми сиехдори курбонат чавонмард… Стал я отрок жертвой твоих черных глаз…»…
Тогда Муртаззо-Шамс сказал:
— Жена моя, раньше ты пела для всех людей и я ревновал тебя, а теперь ты поешь только для меня…
А река Фан-Ягноб-Дарья в том месте пенно и бешено свергаясь ниспадая со скалы Уч-Булак уходила под землю и там тяжко душно слепо жила бесилась металась извивалась под землей и лишь через два фарсанга водопадами выходила падала билась из скал близ кишлака Уч-Ош…
Страшная бесследная слепая бездонная та пропасть была и жители Уч-Оша говорили, что даже рыбы, попадая в подземелье, не выходили живыми с волнами, а погибали бесследно в тьмовом гиблом подземелье…
И еще жители Уч-Оша говорили, что там, в подземелье — ад, и там видели Ангела Ада Святого Азраила, что входил туда с водами в черном чапане-халате и выходил в рваном побитом порушенном чапане…
И его не щадила не берегла подземная река…
Узбек Муртаззо-Шамс услышал на брегу пустынном глухой уже нездешний голос жены своей, шедший из дубовой бочки: «…Чашми сиехдори курбонат чавонмард…»…
Теперь голос рыдал молил:
— Муртаззо-Шамс возлюбленный муж мой! я люблю тебя!..
И всякая жена втайне сладко мечтает погибнуть от ревнивой гибельной ярой сладостной руки мужа, но но зачем ты убил меня во сне моем и не дал мне проститься с тобой родной муж мой!..
Зачем ты не дал мне увидеть тебя на прощанье возлюбленный мой?.. И я ждала во сне зебб-ствол твой а пришел нож тугой ночной слепой, возлюбленный мой мой мой!..
Тогда Муртаззо-Шамс сказал:
— Жена моя, я не хочу отдавать тебя червям земли. Я отдам тебя ледяной воде, где ты будешь ждать меня…
Тогда Муртаззо-Шамс бросил бочку с убитой женой своей БунаффшойБульбуль со скалы Уч-Булак и она ушла низверглась теряясь в пенных волнах навек под землю.
Навек ушла.
И голос её навек ушел с земли живых…
Тогда Муртаззо-Шамс побежал к кишлаку Уч-Ош, где подземная река
Фан-Ягноб водопылящими гремучими водопадами выходила вырывалась выметалась освобождалась из подземелья. И Муртаззо-Шамс убоялся, что жена его выплывет в бочке смертной во гробу текучем своем, но она не выплыла… И она навек застряла затерялась осталась в текучем подземелье…
И она невинная навек осталась под землей в неожиданном тесном гробу своем… вместе с чародейным голосом своим и песней своей…
Тогда Муртаззо-Шамс пошел к судьям и сказал, что убил жену свою, но не сказал, где похоронил тело её.
И его судили за убийство и сослали на двадцать лет в ходжентские невозвратные урановые рудники, где в шахтах от лучевой сатанинской руды человеки гибли заживо истлевали распадались как от проказы через пять лет…
Но Муртаззо-Шамс пробыл в рудниках двадцать лет и вышел на волю живым, ибо плоть его была как сушеный бухарский сыр-панир.
