Господь дай им!..
И Тимофей-Измигул на очарованных неслышных послушных ножных перстах высоко тихо тихо прошел в дивных милых теплых лепечущих снегах и вошел в избу и сказал Варваре-Фекле-Кутье:
— Вдова святая! Фекла талая моя! Мы хотели грешить любострастничать в Ночь Рождества…
Да Господь не дал нам…
Надевай свой древлий русский малиновый маковый кумачник
сарафан… Пойдем в холмах святых летать витать… Будем Богородицу Роженицу со Дитем Ея новорожденным озябающим искать в сиротских русских холмах…
И тут он содрогнулся сокрушился, воспомнив тех семипалатинских слепых низких квелых заблудших гусей лебедей скворцов что не могли летать в русских небесах…
И перекрестился и сказал:
— Пожалей помилуй Господь!.. дай нам полетать…
И Варвара молчно покорно покойно встала с постели напрасной горячей от тела чудного её и надела сарафан, а Тимофей накинул на плечи рамена прекрасныя ея свой обильный бухарский чапан а сам надел белую вольную долгую рубаху…
И они тихо босо вышли из избы и пошли и встали под сильный светлый ветр благоуханный дальный на высокой жемчужный холм над селом спящим Едрово-Голь…
И тут светлый ветр прибыл словно ждал их и наполнил пьяным сладким шалым крутым крепким воздухом её сарафан и чапан и его волнистую долгую рубаху, как лиющийся парус…
И вначале они привстали на ножных перстах и потянулись ввысь выями как лебеди а потом легко пошли полетели со холма сорвались летуче…
И ветер понес переставил их на другой жемчужный холм…
И Варвара-Фекла-Кутья святая русская вдова только охнула:
— Ох Господи как страшно! как хорошо! как вольно!…
И полетела в маковом малиновом блаженном сарафане своем по холмам чудящим творящим обсыпанным рождественьскими несметными алмазами звезд’а#ми жемчугами…
И Тимофей-Измигул изловчился подпрыгнул и полетел вослед за ней в белой льняной рубахе своей расставив раскидав разметав руки и как бы оберегая перволетящую Варвару-Феклу-Кутью…
…Варвара! Летящая вдова!..
Иль ты Русь сама?..
И куда? куда? куда?..
И они полетели в холмах переславль-залесских…
Далеко далеко далеко…
И искали Святую Роженицу со Дитем Святым Новорожденным в холмах да не находили…
И от холмов переславль-залесских к валдайским холмам их понесло их повело…
И унесло и увело…
О Господь!..
В Нощь Рождества убито темно бездонно все спят на Твоей Руси…
И лишь двое блаженных — Варвара-вдова и Тимофей-юрод летают витают ликуют ликовствуют бродят в лунных святых жемчужных холмах Твоих…
Господь! дай им…
И всем кто спит и не спит в Святой Светлый Ветр на Святой Рождественской Руси!..
Господь!..
Гряди!..
Колесо Сансары
…Однажды дервиш Ходжа Зульфикар вместе с сыном своим Касымджоном-Стволом сидел в пустынной вечереющей ура-тюбинской чайхане и вдруг закрыл глаза словно безумно вспомнил нечто нечто положил руки на голову и долго сидел так…
Куда ушла душа его? куда?..
О какие пределы билась душа его как птица влетевшая внезапно тайно в окно кибитки и бьющаяся о стены слепые?..
О стены вселенной! о которые бьется душа человеческая — а что там? а что там? а что там?..
Там один Аллах!..
И дервиш долго сидел молча молча молча а потом стал шептать древнюю Песнь Саньясина.
И шептали снежные уста его:
— Раздайся песнь! Пой громко эту песню Саньясин! АУМ ТАТ CAT АУММ! Пускай в тебе угаснет жажда жизни!.. Она влечет душу от рождения к смерти и от смерти к новому рожденью!..
Не знают истину все кому грезятся бессмысленные сны: отец мать дети жена верный друг…
Там где ты думаешь найти свободу — ни этот мир ни тот тебе не может дать…
Бесплодны твои искания в святилищах и в книгах…
Я отвергаю жизнь и здесь и там — все небеса и землю и самый ад и все страхи и надежды… Так рви свои оковы отважный Саньясин! Не обращай внимания на то — живет твоя плоть иль умирает уже… Её задача кончена и карма пусть её уносит… Уподобляйся вечно бегущему потоку! АУМ ТАТ CAT АУММ!..
…Дервиш ты вспомнил тысячелетнего монаха Саньясина и вечную Песнь его?
Касымджон-Ствол сказал:
— Какие у него были глаза и волосы, отец?.. Как звучал его голос мимолетный скоротечный преходящий?.. Я знаю песнь его но хотел бы увидеть его во плоти земной пыльной дальной отец!..
Тогда дервиш открыл глаза и убрал покойные руки с головы своей и озарилось лицо его.
И он сказал:
— О блаженное Колесо Сансары Колесо Превращений! запредельное запредельное! запредельное!..
И все мы плывем живем на Колесе необъятном этом!
Истинно сказано: «Великий квадрат не имеет углов а великое Колесо не имеет пределов границ рубежей!»
