нераскрываемых повсеместных повальных преступлений…
С этими словами он радостно и профессионально умер, разгадав тайну великого преступления…
И не получив никакого вознаграждения и даже благодарности за свой несвоевременный гений…
Никто не поверил ему… никто не понял его… все отвыкли от того, что преступление может быть раскрыто… как отвыкли от того, что хотя бы одно слово правды затесалось в политике…
Все решили, что «Коралловая Эфа» — это названье банды, типа «Черной кошки», которая после войны гуляла, убивала и была разоблачена Безугловым…
Но о такой банде, как “Коралловая Эфа” никто ничего не слыхал…
И все решили, что перед смертью великий сыщик просто бредил и издевался над теми, кто надеялся на него…
О Боже…
Вот и вся газетная заметка, повествующая о смерти знаменитых людей…
Всего лишь заметка-реклама дорогих гробов!..
Но чего удивляться?..
Ведь эти новые «властители дум» ничего не сообщили о гибели в одночасье целого советского трехсотмиллионного народа, и что им горстка богачей?..
О Боже…
Представляю, что было бы в Америке, если бы в один прекрасный день алкоголик-президент сообщил о конце, роспуске ошибочного несостоятельного американского народа, кстати, гораздо более призрачного, чем убитый советский народ…
О Боже!..
…Господа демократы, но ведь это вы опрокинули на Русь, на СССР песок забвенья, целую Сахару забвенья — и вот этот песок забвенья заживо! замертво! бесследно! засыпает вас!..
И ваши жизни, и ваши имена, и ваши мертвые, живодерские, грабительские деянья — это лишь песок, песок, песок!..
И вот я вспоминаю современную притчу суфия Ходжи Зульфикара…
“…О, суфий! Почему погиб Великий Шелковый Путь?
Почему всемогущий Аллах засыпал его бездонным песком забвенья?..
Почему только верблюжьи колючки остались от верблюдов?.. И от караванов?..
А ведь Великий Шелковый Путь — это путь несметных караванов!..
Тут прошли миллионы купцов и торговцев!..
И где нынче их товары?..
Где имя хоть одного купца?..
Тогда суфий сказал:
Всенеобъятный Аллах устал от криков алчных купцов и покупателей!..
Если бы тут шли певцы, поэты, мудрецы — Аллах бы заслушался их и помиловал торговлю алчную…
Но не было таких на путях купцов!..
Тогда Аллах разгневался и засыпал все караваны великим песком забвенья, и на месте кишащих базаров и рынков поставил верблюжью колючку, саксаул, солончак!..
О, человече!..
Если ты все время будешь говорить и думать о наживе, о торговле, о деньгах, о бизнесе — Всевидящий в мгновенье засыплет и тебя, ничтожного, песком забвенья, если Он превратил в песок и колючку Великий Шелковый Путь!..
Такова судьба всех торговых народов и стран! и всех рынков!.. И всех торговцев!.. И всех всесильных банкиров!.. Увы! Да!..”
…Я показал статью Анне…
Анна!.. Но ведь у нас на родине происходит сто тысяч убийств в год!..
Значит, сто тысяч живых убийц бродят средь нас… И каждый год их становится еще больше! И мы становимся народом убийц и убиенных!..
Анна!.. И я среди них… И я не хочу быть убиенным… И потому стал убийцей…
Мы стояли на берегу моря…
Анна отвернулась от меня и прошептала:
— И я убийца…
Я переспросил ее:
— Что ты сказала?..
Хотя я знал, что Ангел Серебряные Власы сказала…
О Боже, на нынешней Руси и ангелы стали убийцами… и серебряные власы обагрились кровью?..
…И я с ужасом вспомнил рассказ тех милиционеров на туманной дороге:
“Гуляет тут юная проститутка… Льняная русалка-ведьма… берегиня с Блудовых болот!..
Вот едет мужик на дорогой тачке — а она манит его… “Сударь, не желаете ли женщину? Хотите отведать древнюю русскую любовь в медовом стогу с золотой медовухой, с песнями и плясками, древнерусскими хороводами полузабытыми? Я все умею!.. А копна русского сена! А сеновал с жучками щекочущими! Ни одна постель в мире не сравнится с качливым, колыбельным, терпким, родным сеном! Айда! Гойда! Как в пуху полежим! погуляем!..”
Вот мужик, сладко предвкушая, идет с ней в сеновал — она голая пляшет, извивается, чарует!.. Древнюю песню поет: “Скакал казак через долину…”
А потом легко, умело из сена выхватывает новенькие, наточенные вилы и нагого, распаленного мужика прокалывает, нанизывает насквозь, навыворот на вилы эти в сене медовом, глухом, золотом…
Вот он и истекает удивленно рдяными струями на золотую солому…
И ни один не сошел! не упасся! не сорвался с хитрых, хищных вил! Ни один?.. Доскакал казак до вил последних своих… да!”
…Анна!.. Это ты?..
Но я молчу…
И она молчит…
Это я про себя говорю или шепчу… или думаю, вспоминаю…
…Ах, Анна!.. А мы тут предались беспечной, забывчивой, вечной приморской любви?..
Айи! Ай, хороши!..
…Так текли наши волны-ночи, переходя в волны-дни…
И истекли…
…А на море уже начались зимние кипрские дожди…
И сразу море окунулось в хмарь, в сирость, в мглистость, в серую наволочь — одна большая небесная вода посыпалась бесшумно на другую, земную воду и охладила её…
И!..
