Только его слышу я…
Вот почему молчат другие мои голоса…
Вот почему они печально, одиноко, ревниво замерзают в леденеющем налету Водопаде…
Ангел Серебряные Власы, одна ты осталась у меня?.. одна не замёрзла?.. одна не стала льдом?..
Я выхожу из Водопада…
Как-то тревожно мне… хладно…
О Боже!.. Ужель не хладно, когда замирает, замерзает вечноживое, вечнотрепетное твое прошлое?
О Боже!.. Ужель замирают голоса твоего прошлого?..
Я надеваю кожаный комбинезон и кожаный шлем…
Только пальцы у меня голые, беззащитные…
Но я уже знаю, что коралловые эфы спят ночью бездонно…
Они устали жить… Им снятся Цари, которых они любили, ласкали и убили…
Они хотят уснуть навек и уйти к Царям…
Убийцы всегда тянутся к убиенным своим…
Они любят смерть больше, чем жизнь…
Они хотят жить в вечности, как великие Поэты, Цари, Пророки, Мудрецы… мамонты и саблезубые тигры…
….Я иду по тропе, где мы стояли, томились целомудренно с Гулей моей…
Гуля, Гуля, почему ты молчишь?.. замерзаешь? замираешь в Водопаде нашей любви?..
Говорят, что у женщины нет прошлого, а у мужчины есть только прошлое…
Но у мертвых есть только прошлое…
…И почему-то этой ночью тропа не звенит, не трепещет, как струна, а она глуха, далека, мертва!..
Как убитая, не вьется змея — пряма она…
Смерть пряма…
Анна!.. Мы продадим черешню… и убьем, потравим бесов Руси… и поставим памятник Капе…
И поедем на Кипр, где жива? жива! жива тахта, ладья нашей любви, и она плывет, плывет… плывет…
Нас ждет!..
…Анна! Я на горе нагой Кондара!..
И тут я пожалел, что не взял тебя… страшно без тебя…
Тьма… Луна ушла за горы…
Высится тьмовая громада исполинского Дерева….
Я гляжу на Дерево, как неофит на Храм…
..О Боже!.. Как судьба этого Дерева издавна, с детства переплелась с моей судьбой!..
Что-то чудится мне, что кто-то следит за мной…
Что-то чудится мне, что множество глаз следит хищно за мной…
О Боже! Кто это? Кто?..
Может, это снежный барс?.. иль гималайский медведь?.. иль тяньшаньский волк?..
Кто?..
Я стою под Деревом… Открываю чемодан… Вынимаю нейлоновую сумку и вешаю себе на шею…
Опять шепчу молитву всем земным Богам:
— О, Элоим Яхве!.. О, Авраам!.. О, Заратустра!..
О, Иисус Спаситель!.. О, Аллах!.. О, Мухаммад!.. О, Будда!..
О, Шива!.. Спасите меня в эту ночь! Спасите меня, вашего муравья!.. Муравья! муравья…
Спасите от Эф меня, меня…
Я трижды влезаю на Дерево и смело, голыми пальцами, не дрожащими уже, собираю ягоды в сумку…
Я знаю, что Эфы ночью спят….
Ягоды хладные, полные, атласные, чреватые… знакомые…
Я даже чую перстами, где на ягодах есть ранки от входа змей таящихся, а где нет…
Чемодан мой полон малиновых, реликтовых, роящихся тайно ягод, я закрываю его…
Но кто-то глядит на меня…
И вдруг я вижу, что на Дереве сидит Сова…
И она глядит на меня ясными очами, как двумя янтарными снопами, пожарами, огнями…
Она ест черешню. Она уже обречена, а не знает…
Я хочу закричать, прогнать, но боюсь кричать…
Тогда я немо швыряю в неё ягоду…
Сова тяжко, шумнокрыло отлетает…
О Боже…
И вот я тащу, влеку тяжкий чемодан по родным горам…
Луна выходит из-за горы и глядит на меня.
А впереди меня по тропе низко летит Сова…
Ей летать осталось тридцать дней…
Но как я могу помочь ей?..
А может, давно она уже съела ягоды… И вот-вот изойдет из нее змея?..
— Анечка! Анна!.. Но кипрская ладья-тахта нашей любви летит? летит! летит!..
Как тогда! На Кипре!..
И скоро опять полетит она? Да?..
Как сова, что обречена в необъятной, благоуханной, звездотекучей ночи?..
О Боже…
Но все мы станем ночью… Ночь победит, упокоит всех нас…
Но нашу любовь не победит она… Никогда!
…Анна, ты ждешь меня?..
…Аминадав! Царь! Я жду тебя…
Но уже не Здесь…
А Там…
