Есть мы хотим…
…Мы бредем с кладбища и я обнимаю Павла за тонкую ломкую сопливую шею выю…
И я обнимаю его и шея его трясется и голова его узкодынная малая птичья беззащитно-жалобно убого мелко трясется…
Он тянется ко мне, никнет, смиряется, всхлипывает…
У него на ладони горсть свежих червей…
…Друг друже дальный трепетный бывый вечный я люблю я вспоминаю тебя у врат смерти своей!..
Я весь маюсь дрожу дрожу как твоя птичья бедная святая дальная голова! да!..
— Гляди, Тимур, я набрал червей из земли свежей разрытой, когда закапывали Пасько-Корыто… Для рыбалки!..
Пойдем на Кафирнихан-реку рыбу ловить утром… Есть очень хочется!..
— Чу!.. Нет, Павел!..
Этих червей тебе Ангел Азраил насыпал щедро на открытую невинную отроческую ладонь!
Я видел, как он тайно и хищно сыпанул червей тебе в руку!..
Выброси их!..
Они посланцы Азраила!..
Брось их Паша!..
Брось — а не то они возьмут съядят тебя!..
Рано им чуять бродить по твоей юной ладони!
Рано!..
Но он не бросает.
— Черви свежие тугие лакомые — рыба любит сытых червей кладбищенских!..
Черви едят людей, рыбы едят червей, человеки едят рыб!
Вот круг, кольцо, колесо, карма, поэт!..
Значит, люди едят людей? да?..
И улыбается Павел-Иудей, святой праведник и он же фарисей!..
…Ай двояк божий человек!..
И таков иудея извечный удел?..
Но…
Есть очень хочется нам двум дрожащим ночным кладбищенским военным отрокам.
Голодно. Остро…
Тошно!..
А нощь вокруг тайная ясная древляя чудовая пахучая дремучая колодезная…
А мы сходим с кладбища в родной голодный Джимма-Курган город военный тихий родимый голодный голодный голодный…
Там люди бродят ходят по деревьям по цветущим акациям по золотарникам по карагачам по золотым по белым по алым акациям…
И едят цветы соцветья их, пчел удивленных отметая отгоняя…
И мы находим в ночи светлую перламутровую цветущую акацию на окраине Джимма-Кургана и влезаем на ветви её и ядим обрываем жуем избыточные цветы послушные влажные сладкие её…
О!.. Хорошо!..
…Акация кормилица корова военных голодных времен!..
Спасибо за твое беззащитное летучее покорное цветочное мясо млеко молоко!..
И мы кормились у твоих ночных соцветий созвездий молочных душистых соцветий сосцов!..
Спасибо древо дерево акация кормилица недвижная летучая корова без пастухов!..
И мы были пастухи дети сосунки твои…
Да…
…И ныне кто возьмет топоры иль пилы в руки неблагодарные свои?
Но берут.
…О Господи! Избавь мя от диавольского поспешания!..
Да!..
Дай колодезные неспешные отстойные глаголы бадьи ведра налитые слова!..
Дай!..
И от пьяного раздольного винограда я сойду к терпкому сухому изюму… да?..
Уж ныне не пьяны не вольны не тучны не млады слова моя?..
Но тогда!..
Но тогда тогда тогда тогда!..
Тогда в детстве моем….
…Тогда мы сходим с ночной кормилицы безымянной акации на ночную землю.
Тогда мы сходим с акации на землю и Павел плачет о предках своих.
— Тимофей! друг! Я хочу назад…
Тысячу лет назад мои предки песчаные извивные ящерицы иудеи мученики мудрецы кочевники гортанные горбоносые пришли в Бухару а теперь я хочу домой! я хочу назад!..
Шалом шалом мои забытые родимые края!..
Тимофей друже я хочу хочу хочу назад!..
Я хочу глотать пить есть пыль пахучую как сыр от соломоновых серебряных отар от гефсиманских галаадских хевронских иерихонских арамейских милых щедрых тучных сладких стад стад стад…
Я хочу изникнуть издохнуть иссякнуть задохнуться в пыли колыбельной той той той в которой был зачат!..
Тимофей друг поэт! Я хочу назад!..
Помоги мне, как помогал ты мне, когда отроки мальчишки в школе били по узкой ущербной змеиной голове меня!..
Я хочу! хочу! хочу! назад!..
…Шалом шалом Исраэл!
Шалом Ерушалаим!..
Там всякая библейская овца блеет поет как мой най!..
Там всякая овца помнит Авраама Моисея и Христа!..
Я хочу назад!
Я авраамова библейская заблудшая плакучая кочевница овца!..
