Я открою заснеженную заждавшуюся калитку…
И вдохну густой мед персидской сирени…
Глава XIV
СТРАНСТВИЯ
…Человек путешествует по миру, чтобы увидеть узнать восхититься — насколько велик и необъятен Творец всех народов и человеков… насколько велик замысел Бога…
И чтобы не замыкаться в своем народе в своем огороде…
И я бреду по Фанским горам
И весна уже перешла в лето…
Но хлад высокогорных ледников несметен… сокровенен… девственен… бесследен…
Как смерть близкая моя…
И что человек страшится смерти, когда смерть — лишь тропинка среди мириадов троп и дорог, лишь ручей — в океане бытия и небытия, лишь дерево — в необъятном лесу, лишь капля — в несметном потоке перевоплощений… лишь мостик — из вечности в вечность…
Мириады смертей — мотыльков однодневных бабочек летели и истлели до тебя и мириады — полетят после тебя…
И ты — лишь бабочка-мотылек однодневка…
И что стоят твои страхи? печали? боли? смерти?
слезы бабочки рыданья-лепет мотылька…
Но! Аллаху Акбар! Велик Аллах! Велик Творец…
И велик двуногий божий раб, у которого в душе — Всевышний Бог…
А Бог не может умереть…
Айхххххйа!..
…Я бреду по Фанским горам…
Уже жара…
Глава XV
АЗИАТСКАЯ АЗЬЯТСКАЯ ЖАРА
…Я пал упал в древний пыльный жаркий родной колыбельный колодезь Азьи родины моей
Я на дне Азьи моей
Уже не слышно голосов далекой дождливой душецелительной возлюбленной Руси родины моей
О мне бы поселиться с юницей таджичкой древней согдианкой в богозабытом кишлаке
И породить десять детей и раствориться бесследно безымянно в чадах в камнях в мухах в деревах в родниках
О Боже! О Аллах! О Будда! О Христос! О где я? что я?
Я растворяюсь рассыпаюсь разбегаюсь размываюсь средь жарких горящих солнечных камней дерев облаков мух птиц ящериц овец и средь ледяных алмазных рек
Я кто я что я где где где я где
Я овца коза на горе я корова я змея гюрза от жары жалящая самое себя я кузнечик горящий высохший треснувший разорвавшийся от зноя в горящей колючей траве я цикада охрипшая от зноя я рыба в ледяной воде… я задыхаюсь разрываюсь дышу опаляюсь солнечным огнем… я ненавижу солнце… я ящерица сгоревшая дотла до костей в кишащем кипящем песке…
О Боже о Аллах о Будда о Христос о все пророки о Боже я уже не человек
О Боже дай мне выйти выжить выбраться из святого Колодца Летней Горящей Азьи Азьи азьи из родного первобытия из первотворенья из первотеста из первохаоса из первопечи хотя бы обгоревшим первочеловеком…
О Творец! дай! мне! еще! побыть! потомиться! сладко! человеком!..
Пред Колесом Сансары перед Колесом Перерождений тоже обгоревшим…
Ейххххйе!..
Я бреду брегом дикопенной дикоярой реки Артучь…
Глава XVI
РОЖДЕСТВО
Ейххххйе…
Передо мной плывет стоит каменный нищий богозабытый кишлак дикий дикорастущий… кишлак забывший даже свое имя безымянный камень…
Вертеп с дикими мохнатыми ослами козами баранами дикорастущими на скалах неистовых обрывистых
Вертеп свеж… камни свежи остры первозданны…
Какие-то люди в гранатовых дряхлых глухих одеждах чекменях халатах тревожно мечутся в камнях близ каменной согбенной кибитки мазанки лазоревой колыбельки…
Я гляжу через бешеную горную реку Артучь на каменные ясли… на диких животных… на мечущихся гранатовых людей…
Среди них старуха-доя с кумганом родниковой воды — такие кумганы бывают у повитух кишлачных…
Кто-то рождается там… чабан… иль рыбарь…
Кто еще может родиться в диких камнях… средь диких людей и зверей…
Река дымится бешенопенная…
Я гляжу на дикий каменный фан-ягнобский кишлак… на каменный вертеп… на каменные ясли…
Веет хрустальным хладом кружевным хрустальной ледяной реки реки реки…
Веет вечным хладом близких альпийских ледников… лугов… родников…
Я чую что-то… вселенскую весть в диком богозабытом кишлаке что ли… что ли…
Нет! нет! нет… да что я…
Кто может родиться в диком кишлаке безымянном…
Веет глиняной каменной чреватой родильной свежестью первобытностью…
И вдруг звезда встает средь дня в аксамитовом небе… и жжет, как солнце, а солнце за горами… денная звезда полыхает…
И вдруг крик новорожденного Агнца доносится чрез рев реки
Осел плодовый ревет трубит густо мохнато с вершины горы
Но тут осел замирает…
Но тут река замирает… можно брести по ней по волнам присмиревшим как по тверди… аки посуху…
И три захожих чабана в звездных колпаках уже бредут по водам за дневной звездой… говорят восторженно на древнем языке…
