такой вежливый, говорит, хорошего я вырастила сына и что ты огромную премию получил. Это правда? За что?
Эти выборы оказались очень сложными, и Мастаев Ваха почти круглые сутки на избирательном участке. И не может справиться с работой, столько нового, непонятного. А как таковых инструкций и положений о новых выборах нет, старые не подходят. Ведь предыдущие выборы — это одна партия, коммунистическая, один кандидат на одно место. Все ясно и понятно, лишь бы явку обеспечить. Если кто посмеет на выборы не прийти — столько рычагов воздействия на избирателя у советской власти, вплоть до того, что участковый милиционер сам с урной и до больного пенсионера, и до пропойцы дойдет, и проголосовать заставит.
Выборы в СССР в конце восьмидесятых — это совершенно новый этап в жизни страны. Старая система себя просто изжила и не могла больше в таком виде существовать. Шли поиски нового пути, так сказать, через свободное волеизъявление граждан, и оно началось. И пусть партия еще, как и прежде, одна, а уже на одно место начальника, точнее народного избранника, — двадцать четыре кандидатуры. И здесь не только члены КПСС, много беспартийных, много простых людей, есть и рабочий, и инженер, и даже колхозник. И что более всего удивляет, нет никакого шаблона. Оказывается, коммунистическая пропаганда и агитация не смогли управлять мыслями людей. Как выяснилось, советские граждане сохранили способность думать, да еще как думать. И это в программе каждого кандидата, где есть и утопия, но в основном много здравых, конкретных предложений по улучшению ситуации в республике и стране.
По национальному составу кандидатов — полное отражение национального состава населения Чечено-Ингушской АССР.
Больше всего чеченцев, потом русские, ингуши, есть и армянин, еврей, украинец и даже грек. Как ни странно, и женщины выразили готовность участвовать в управлении республикой, даже горянка среди кандидатов есть.
Конкуренция колоссальная, если не партии, то инициативные группы поддержки каждого кандидата оказывают давление на руководителя избиркома Мастаева, требуя для себя тех или иных выгодных условий. У самого Мастаева, кроме как зарегистрировать претендента, пока других прав нет. Кныш, как уехал в Москву, так и не звонил. А помимо него что-либо вразумительное по поводу выборов никто сказать не может. Все ждут указаний из Москвы, а их нет. И когда Мастаев уже отчаялся, не зная, как далее быть, даже напечатать избирательные бюллетени не на что, из Москвы, как спасение, правительственная телеграмма: «Тов. Мастаеву В. Г. срочно вылететь в Москву для повышения квалификации и аккредитации».
Так, первый раз в жизни Мастаев попал в столицу СССР. Все, что увидел Ваха, поразило его. Грязь, давка, очереди у касс, неразбериха, крики, всюду вповалку спят люди. В метро и на улицах нищие, попрошайки и почти безучастная милиция.
На такси он добрался до гостиницы «Россия», где ему забронирован номер. Здесь, в фойе, тоже столпотворение, мест нет. Проголодавшись, он пошел в местный буфет. На витрине есть все, даже черная икра, но цены такие, что один его обед — как жизнь неделю в Грозном.
Вечером Ваха решил прогуляться по центру Москвы, везде мусор, какой-то чувствуется беспорядок, в магазинах — сплошь пустые прилавки, даже хлеба нет, в свободной продаже только соль, уксус и какие-то дешевые рыбные консервы. А люди злые, подозрительные, к нему презрительны. И все же Москва есть Москва, чувствуются мощь, масштаб, историческое величие, культура. Правда, последнее где-то «хромает»; он, выросший на городских улицах, остро ощущает характер бытия, к вечеру какое-то напряжение, улицы резко опустели, у гостиницы машины без номеров, в них подозрительные лица с хищными взглядами. Мастаев поспешил вернуться в номер, и уже у двери услышал, как надрывается телефон, явно межгород.
— Ваха! Ха-ха! Ну, как тебе Москва? — Кныш на проводе.
— Г-г-грандиозно!
— Ха-ха! Грандиозно здесь! Я в Нью-Йорке!
— А-а-а что вы там делаете?
— Я, так сказать, учусь в Америке, а ты — в Москве. Как в Грозном? Говорят, ажиотаж. Посмотрим, какой путь они изберут. Ты справляешься?
— Когда вы приедете?
— Делай, что скажут на курсах, в Москве. Я до выборов приеду, разберусь. Э, Мастаев, смотри, Москва не Грозный, особо не гуляй, по вечерам в номере сиди, в ресторан не ходи и дверь запирай. В общем, будь бдителен. Учись. Пока!
Учеба длилась неделю. Лекции читают ведущие профессора Москвы, а также из Америки и Европы. Вроде бы Мастаев в науках не силен, и поначалу он думал, что попал в «Общество «Знание»: на каждом занятии одно и то же, когда каждый лектор, как в «Секции пропаганды и агитации» пытается внушить, что теория трудовой стоимости К. Маркса и большевизм Ленина — общечеловеческое зло, а вот монетаристская идеология Фридмена[28] и экономическая теория Шумпетера[29] — благоденствие, лишь бы деньги были. Как итог учебы экскурсия в Подмосковье. Мастаев думал, что их везут в исторические места либо в музей. Нет. В очень живописном уголке огорожена территория, суперсовременный пансионат, где он в первый раз слышит слова «евроремонт» и «евростандарт» и понимает, что гостиница «Россия» с ее тараканами — это убожество, а здесь великолепие во всем. Бассейн! Конечный пункт экскурсии — поездка в соседнее село. Картина удручающая: грязь, разбитые дороги, хмельные мужики, бурьян, запустение, свиньи бродят. Когда возвращаются в пансионат, намекают, желательно всем принять душ, а вечером званый ужин. И уже не «Секция пропаганды и агитации», а «Общество «Знание», где Мастаев узнал, что такое «шведский» стол — изобилие! Все бесплатно, даже французский коньяк или виски шотландский. Вот что значит демократия и капитализм! Тогда он — только «за». Так и надо заставлять людей голосовать, вот за это светлое будущее!
За две недели до выборов Мастаев узнал, что Кныш приехал. Весь вечер Ваха выходил во двор понурый, надеясь, что и Кныш по старой привычке будет на балконе курить, но его не было. А рано утром почтальон принес знакомое уведомление: «явиться к 10.00 в Дом политического просвещения, секция «Братство — либерализм — демократия».
Эта секция находилась на втором этаже, там, где прежде размещалась «Секция пропаганды и агитации». Кабинет, как и самого Кныша, не узнать: новая мебель, евроремонт, да и сам хозяин преобразился, как-то посветлел лицом, в элегантном костюме и курит не папиросы, а дорогие заморские сигареты.
— Заходи, заходи, Мастаев, — Кныш даже не встал, кивком подозвал к себе. В руках список претендентов на выборы. — Так, как дела? Мы в принципе ни во что не вмешиваемся. Однако некоторые одиозные фигуры надо исключить. А то у масс глаза разбегутся, и мы опосля не сможем сделать правильные выводы. Так, вот этот мафиози, по нему тюрьма плачет.
— Вроде порядочный, коммунист, — высказался Мастаев.
— Эх, Ваха, Ваха, ничего ты не знаешь. Надо бы тебя в «Архив» запустить. Времени нет, да и знать тебе многого не надо — хе-хе, жить дольше будешь, — он вычеркнул еще премьера Бааева.
— А этого за что?
— Принципиальный, честный, компромата нет, разве что жена да сынок болваны. В общем, с ним будет сложно. А вот нашего соседа Якубова оставим, этого хапугу-кладовщика народ все равно не изберет. А так, пусть попотеет, раскошелится и себе цену узнает. Ну, и этих двух уберем. Ты не против?
— А почему только чеченцев убираем?
— Справедливый вопрос. Отвечу — для равенства. Ну, и не можем же мы всех подряд пропускать. Ведь надо какую-то значимость и видимость твоей работы показать. Подписывай.
— Что это? — насторожился Мастаев.
— Акты о нарушениях в заявочных материалах.
— Такие нарушения почти во всех делах есть.
— Хочешь, всех исключай. Ты хозяин-барин. Только тогда выборов в республике не будет. Так что и
