ты должен сделать выбор. Поверь, так будет лучше… С любопытством жду, что из этого выйдет. Пойдут ли люди голосовать? За кого?
Мастаев сам с нетерпением ждал выборов. Но до этого случилось несколько инцидентов. Однажды вечером на него напали неизвестные, милиция оказалась рядом и начеку. Звонили домой с угрозами. Пытались через мать всучить взятку. А самое неприятное — прямо во дворе его грубо остановили Бааев Альберт и Руслан Дибиров.
— Почему отца из списка вычеркнул? Отвечай, урод, — они просто затолкали Ваху и более ничего. И сам Мастаев об этом даже забыл, а через день мать сообщает: милиция обоих арестовала, отпустили под подписку о невыезде — нападение и оскорбление должностного лица. С мольбой приходила Виктория Оттовна.
Ваха даже не знает, что он может сделать. Вопреки устной инструкции, решил посоветоваться с Кнышем.
— Слушай, Мастаев, этих объевшихся шнырей надо было, пользуясь моментом, проучить. Но раз ты настаиваешь, подскажу. Звони прокурору.
— Я никого не знаю.
— Зато тебя знают. Звони.
Таких выборов Мастаев не мог даже представить. Это был не праздник, а праздничный труд, что-то сродни чеченским белхи,[30] когда с самого утра народ потянулся к урнам. И никакого пренебрежения, показухи или обязательства. Зато долг и ответственность. Все сосредоточенны, заранее знают, за кого голосуют, люди стоят в очереди, зная, что этот шанс предоставлен впервые. И в нем все настоящее, прошлое и будущее.
Под наблюдением доверенных лиц кандидатов всю ночь Мастаев подводил итоги голосования. Как было ранее предписано, ровно в 10 утра он явился в Дом политпросвещения, в «Общество «Знание».
— Вот это да! — крайне удивлен Кныш. — Явка 97 процентов. Такого нигде по Союзу нет. М-да, чеченцы консолидированы, очень консолидированы. А знаешь, это сделала депортация. Какое братство, какая сплоченность! Как нигде. Хм, тут не интернационализм, а попахивает национализмом. Это к плохому может привести.
Кныш встал, унося с собой итоговый протокол, скрылся в соседней комнате. По приглушенному разговору Мастаев понял, что он куда-то звонит, видимо, докладывает.
Вернулся он нескоро, вспотевший, взволнованный, недовольный.
— Как будто я виноват, — сунул Кныш в рот сигарету. — Ты еще здесь? Так, Мастаев, ты добросовестно отработал, вот гонорар, — он кинул на стол пачку денег. — Бери, бери, при большевиках дал бы я тебе Почетную грамоту и бутылку водки, а у демократии другой Бог — деньги. А впрочем, какая разница. И лучше расстрел, чем исподволь — в расход.
По закону «О выборах в СССР» у Мастаева Вахи как председателя избиркома была ровно неделя для составления «итогового протокола».
Ранее «итоговый протокол» бывал готов, так сказать, еще до начала выборов. В целом безальтернативные выборы, этот документ подтверждали, и Мастаеву лишь оставалось все это с небольшими изменениями переписать, подписью и печатью подтвердить, утвердить и отправить в вышестоящую инстанцию.
На сей раз все было гораздо сложнее: никакой шпаргалки и указаний сверху нет, все надо перепроверить, все просчитать и каждый бюллетень своей подписью и печатью подтвердить. Словом, работы, требующей внимания, очень много. А тут мать Ваху словно вора за рукав:
— Откуда эти деньги? Если заработал, почему прячешь? Если за выборы, то почему много? Тебя подкупили?
— Никто меня не подкупал! — оправдывался сын.
— Такие деньги мы и за год не зарабатываем.
— Ну, пора и мне зарабатывать, — слегка пыжится Ваха.
— Смотри, сынок, худо-бедно, а я тебя честно заработанным куском хлеба вскормила. Попытайся и ты мою старость тем же куском прокормить. Мне много не надо.
— Так и будем в нищете жить?!
— Лучше в нищете, чем как «эти», — она ткнула пальцем вверх, как бы обобщая всех жильцов «Образцового дома».
— А что, они плохо живут? — искренне удивился сын.
— Живут без Бога. Оттого столько проблем в нашей жизни.
— Что-то я не вижу проблем у наших жильцов, — усмехнулся Ваха.
— Да, вроде, ты прав, — после долгой паузы согласилась мать. — Однако я почему-то им не завидую. А эти деньги верни.
— Мне их Кныш дал, — как тайну прошептал Ваха.
— Хм, а разве Кныш не живет в «Образцовом доме»? Или ты забыл историю с кроссовками? Попрекнут, вновь подавимся.
Наверное, будучи под впечатлением от этого разговора, Ваха на следующий день, подводя итог выборов, в последней графе «краткое резюме», что было просто для проформы, написал: «Первые свободные выборы, впервые руководитель — чеченец!»
— Хе-хе, — прочитав это, едковато усмехнулся Кныш. — Дурак ты, Мастаев. Лучше бы выбрали русского, чем русского зятя. Не понял? — Кныш закурил. — Собирайся с отчетом в Москву.
В отличие от Кныша, на заседании в столице отметили, что итог выборов в Чечено-Ингушетии логичен, закономерен и в целом имеет положительный результат, так как страна решительно движется к западным стандартам жизни и поддерживает независимость всех территорий, в том числе и самой России.
— А что, Россия от кого-то зависит? — реплика из зала.
— Да, необходим сброс лишних территорий, надо временно освободиться от балласта.
— Что вы имеете в виду?
— Все так называемые союзные республики, в том числе, возможно, и некоторые автономии.
В зале начался нешуточный спор. Дело чуть не дошло до драки, одни считали, что великую державу надо сохранить, другие поддерживали высказанное мнение.
— Прекратите, прекратите, — призывал к порядку ведущий. — Давайте лучше выслушаем, что скажет вновь избранный представитель Чечено-Ингушской АССР.
Это предложение оказалось почему-то сверхинтересным, и в зале моментально наступила тишина.
— Товарищи, я благодарю вас за оказанное доверие, — начал руководитель республики.
— Что он несет? — вырвалось у Мастаева, он глянул на рядом сидящего Кныша. — Народ его избрал.
— Не шуми, — локтем ткнул Кныш Ваху, — слушай дальше.
— Товарищи, — продолжал выступающий, — я обещаю честно придерживаться курса, избранного нашей партией, — он еще долго говорил, как было принято на партийных собраниях, отчего Мастаев уже стал зевать, как под конец ударная интонация: — Я вас всех приглашаю в Грозный! Моя дорогая супруга Ольга Николаевна так вкусно готовит русские щи, ну, и коньяк у нас отменный.
— Во! — вновь ткнул Кныш Мастаева под ребро. — Слышишь, что наш зять говорит?.. Хе-хе, пойдем курить, а их треп мне давно известен.
Они вышли на лестничный пролет, где можно было курить: там мусор, плохой запах, сквозит, уныло гудит вентиляция. Курили молча, а под конец Мастаев спросил:
— А-а-а что будет дальше?
— Хреново, — сплюнул Кныш. — Все суки продажные.
— И вы им служите?
— Служу и я, и ты, и все мы! Отныне вот наш кумир, царь, Бог! — он достал из кармана зелененькую бумажку.
— А что это? — удивлен Мастаев.
