— Мы тебя в обиду не дадим, пусть только сунутся, мы их бациллой.
В этом все солидарны. А вот когда почти каждый день, и не раз за день, заходит речь о политической ситуации в республике, то одни с пеной у рта поддерживают президента-генерала, другие с таким же рвением выступают против. Вместе с тем все единодушны в одном: штурм мэрии и слух о массе убитых — страшное событие. И тут Мастаева вновь и вновь просят рассказать, как это было. Об этом Ваха молчит, твердит, что ничего не помнит. А вот о нем вспомнили и, видимо, уже знали, что его состояние стало стабильным.
Как-то в понедельник, с утра, завотделением позвал за собой Мастаева. Оказывается, на первом этаже, в тупике, отдельный кабинет. По всем признакам — затхлый воздух, пыль, еще портрет Ленина, правда, не висит, а валяется в углу — здесь давненько никто не бывал, а сейчас сидит за столом пожилой чеченец, явно в прошлом партиец-коммунист, быть может, даже агитатор-пропагандист Дома политпросвещения, но сейчас он замаливает грехи, по крайней мере четки в руках. Без души, но как положено у чеченцев, он справился о здоровье и, чувствуется, заразиться боится, не приближается. Кинул перед Вахой на стол конверт. Понятно, что почерк Кныша.
«Сов. секретно! Лично в руки! Тов. Мастаеву!
Дорогой Ваха Ганаевич! Вы ослушались моих рекомендаций, чуть не загубили себя и все дело революционной демократии. Я вам искренне, по-ленински сочувствую, многое прощаю. Однако из-за вашей пальбы сорваны документально-телевизионные отчеты. Понимая ваше теперешнее невменяемо- болезненное состояние, я вместо вас подготовил все отчеты. Вам осталось только их подписать. Выздоравливайте, ибо дело революции только-только зарождается. Нас ждут великие дела! С комприветом! Крепко жму руку».
Далее два документа: (Лист № 1).
Строго соблюдая конституционные права граждан Указом Президента Чеченской Республики был назначен референдум. Однако некие оппозиционные пророссийские силы вооруженным путем сорвали намеченную демократическую процедуру. Для наведения правопорядка в республике введено чрезвычайное положение, при столкновении с оппозицией с обеих сторон погибло 4 человека, ранено 8.
В республике введено прямое президентское правление (одобренное населением), деятельность парламента прекращена и считается незаконной.
(Лист № 2.)
После того, как президент-генерал Чеченской Республики незаконно разогнал парламент (кстати, так называемые выборы парламента ЧР происходили одновременно с президентскими), под давлением оппозиционных сил в республике был назначен референдум с вопросом «О доверии Президенту и Парламенту». Однако в ночь перед референдумом гвардия президента атаковала центризбирком референдума, применив бронетехнику и тяжелую артиллерию. В результате погибло 54 человека, 36 — ранено и контужено, 24 человека арестованы (без суда и следствия).
В Чеченской Республике введено прямое президентское правление, иначе — военно-авторитарная хунта.
— Я это не подпишу, — бросил Мастаев корреспонденцию. — Это очередная провокация Москвы. А вам не стыдно такое приносить?
— Я чужие письма не читаю, — бесстрастен голос посыльного. — Только прошу вас, для порядку, напишите письменный ответ.
— С вами, контуженными, «порядку» не было и не будет, — чуть ли не кричит Мастаев, а ему спокойный ответ:
— Не скажите. При нас, коммунистах, в этом диспансере были бесплатно лекарства, лучшие врачи, чистота. А теперь?
Посмотрите вокруг, на себя. И вообще, нечего валить с больной головы на здоровую. Это вы, комсомольцы да молодежь, затеяли эту демократию, гласность, перестройку! Словом, недосуг, и так за бесплатно работаю. К тому же, во вредных условиях, так что либо подпиши, либо два слова черкни. И мне нужно отчитаться, и тебе.
— Отчитаюсь, — процедил Ваха.
Он взял ручку: «Тов. Кнышу! Уважаемый Митрофан Аполлонович! Как вы выразились, с нашей стороны была пальба, — «отчет» пострадал. А вот с вашей стороны был конкретный залп. И не буду вас утомлять, тоже отвечу искренне, по-ленински: «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов (групп, банд, партий). Сторонники реформ и улучшений всегда будут одурачиваемы защитниками старого, пока не поймут, что всякое старое учреждение, как бы дико и гнило оно ни казалось, держится силами тех или иных господствующих классов. Ленин В. И. ПСС, том 23, страница 47, «Три источника и три составные части марксизма». Три «источника» вами были обозначены — это нефть, оружие и, страшно подумать, да вы это писали, — наркотики. А составные части марксизма и ленинизма — это конечно же не социальная справедливость для трудящихся, а захват власти, культуры! С приветом Мастаев!
P.S. По слухам, оппозиционеров преследуют, многих пересажали, многие из республики бегут. Примерно такая же ситуация в этом тубдиспансере. Питание очень скверное, медикаментов нет, только за счет больных. Опытные медработники покинули республику. Те, что остались, много месяцев не получают зарплату. Свет от генераторов, и то с перебоями, топлива не хватает — это в нефтеперерабатывающей республике, потому что за рубежом цена нефти гораздо выше. От электричества зависят подача воды, санитария. Кстати, портрет Ленина здесь еще присутствует, правда, ныне и он не в почете. Привет».
В тот же день Мастаева еще раз повели на первый этаж, в первый кабинет, как кто-то выразился: «Потрясающая оперативность спецслужб».
«В. Г. Мастаеву. Дорогой Ваха Ганаевич!.. Еще до вашего письма мы решили в ЦК (точнее в Кремле) назначить комиссию для проверки ареста буржуазных интеллигентов промосковского типа и для освобождения кого можно. Ибо для нас ясно, что и тут были ошибки (ПСС. Т. 51, док. № 80. — С. 47– 49).
Чем больше я вчитываюсь в ваше письмо, тем более прихожу к убеждению, что и письмо это, и выводы ваши, и все ваши впечатления совсем больные. Нервы у вас явно не выдерживают, сумма больных впечатлений доводит вас до больных выводов.
Начинаете вы с туберкулеза и дизентерии. И сразу какое-то больное озлобление: «братство, равенство, перестройка». Бессознательно, а выходит нечто вроде того, что коммунизм виноват — в нужде, нищете и болезнях осажденного города!!!
Не хочу навязываться с советами, а не могу не сказать: радикально измените обстановку и среду, и местожительство, и занятие, иначе опротиветь может жизнь окончательно. Крепко жму руку. Ваш. (Ленин В. И. Письмо М. А. Горькому. ПСС. Т. 51, док. № 39. — С. 23–27).
P.S. Мастаев, вы конечно же больны. Психлечебница, а следом тубдиспансер — тому подтверждение. Тем не менее прогресс и некие признаки ленинской диалектики налицо: наконец-то вы заговорили об интересах, в ваших строчках зазвучали политэкономические термины. Это соответствует перестройке, нынешней буржуазно-рыночной действительности. Появился некий торг и даже компромисс. Но ты (извини за фамильярность) не торгаш, ты боец! Похвально! И все же поставь точку в нашей истории.
