ногах заковылял в обнимку с ним к милой мгле осеннего леса.
В густых сумерках немцы открыли по лесу беспорядочный, густой орудийный огонь. Били ровно два часа. Братья Арачаевы лежали в зверином проеме, под густыми корневищами старого дуба, не двигались, молчали, думали о своем, и наверное оба — об далеком Кавказе. Глубокой ночью, когда мир погрузился в долгожданный покой, они забылись в тревожном, безотрадном сне. На рассвете по лесу ходили солдаты, тихо окликали друг друга, боялись шуметь. Цанка проснулся раньше брата, долго с любовью смотрел на родное, покрытое спекшейся кровью лицо. Снял с себя шинель и накрыл его большое, скрученное по-детски в калачик тело. Потом курил самокрутку, о чем-то печально думал в предрассветной темени леса.
Утром остатки воинов собрались на небольшой опушке леса. Считали потери. От полка осталось в живых всего 446 человек. В прошедшем бою погибли командир полка и замполит, командир второго батальона. Были брошены двенадцать орудий, потеряны почти все кони, и самое главное, не было провизии и кухни. Очевидцы говорили, что одна из фланговых атак противника полностью разгромила интендантскую роту. Поле короткого совещания оставшихся офицеров решили выходить из окружения двумя отрядами. Братья Арачаевы попали в северную группу под командованием майора Нефедова. Южная группа сразу двинулась в путь, было оговорено, что встреча будет за линией фронта. Командиры решили далеко друг от друга не расходиться, идти параллельно и держать по возможности связь. Из этого ничего не вышло, не прошло и двух часов, как южная группа наткнулась на засаду немцев, начался ожесточенный бой. Бойцы северной группы стояли в оцепенении, слушая шум недалекого поединка. Все реже и реже хлопали карабины, все больше и больше нарастали автоматные очереди врагов, их орудийные залпы. Все длилось недолго, и как-то вмиг все оборвалось, затихло, погрузилось в страшную тишину.
Нефедов дал команду схорониться в лесу до темноты, выслал в северо-восточном направлении группу разведки. В полночь благополучно миновали небольшую речку Рессу, после этого обогнули стороной с виду нежилой городок Юхнов и двинулись в сторону фронта к Москве. В начале октября начались холода, ночи стали морозными, колючими, длинными. Шли сплошными лесами. Питались чем попало. В небольшом, не оккупированном немцами глухом селе Косьмово провели сутки, отдыхая, питаясь жирной горячей едой из местных свиней.
Под Мятлево при переходе железнодорожного переезда впервые попали в засаду. Отступили, решили уходить в сторону. Однако противник сел на хвост. Начались короткие отступательные бои. В этих краях лесов было мало, много было открытых мест. Только благодаря уму и мужеству майора Нефедова красноармейцам удавалось избежать больших потерь и уходить от преследователей. Но и это продолжалось недолго, при переправе через реку Шаня возле поселка Ивановское вновь попали в засаду. До переправы Нефедов посылал специальную разведку, и те доложили, что путь свободен. Переходили речку Шаню глухой ночью, в самом узком месте. Здесь течение было быстрым, с коловертью лихвастым(?), по-осеннему колюче-морозным. Когда основные силы подразделения перебрались на противоположный берег, разразился встречный шквал огня. И здесь Нефедов не растерялся — не вступая в бессмысленный бой, повел группу по пологому берегу вверх против течения. Всю ночь бежали вдоль реки, пока не достигли болот и лесов. На рассвете не досчитались трети личного состава.
Солдаты устали, проголодались, дисциплина стала падать. Многие красноармейцы были без оружия: кто побросал во время последнего изнурительного побега, кто ввиду закончившегося боеприпаса. К тому же много было раненых. Тем не менее Нефедов требовал воинской дисциплины и порядка. День отдыхали в устьях, прибрежных зарослях извилистой, медленно текущей речки Шани. В сумерках тронулись в путь по чистому, не скошенному по осени ржаному полю. Впереди шла разведка во главе с Арачаевым Цанкой. В маленьком, не занятом немцами селении Обухово провели остаток дня и ночь. Местные жители плакали, говорили, что немцы заняли Москву, делились с солдатами последним куском хлеба. В сумерках Нефедов собрал в здании сельсовета весь небольшой офицерский состав.
— Мы превратились в группу беженцев, — говорил он хриплым голосом, оглядывая поочередно всех. — Да, тяжело. Да, отступаем, но это не значит, что не должно быть дисциплины… Утром выстроить всех повзводно. Провести проверку оружия и боеприпасов. Тяжело раненых оставим здесь… Ночью выставить по периметру села дозор. Лейтенант Носов, за это отвечает Ваш взвод. Арачаев — на рассвете в количестве десяти человек выходите вперед с разведкой. Как видно из ситуации, противник основные силы двинул по Можайскому и Калужскому направлению. Мы находимся как раз посередине. Здесь еще незанятая территория. Будем идти на северо-восток по направлению Мансурово — Слобода — Юрково в обход больших городов и трасс… Если будем идти лесами и только по ночам, линия фронта уйдет далеко, а это окружение и конец… Надо действовать… Следите за обстановкой… Расходитесь.
Несмотря на всю строгость дисциплины, ночью произошел инцидент: из одной хаты выскочила голая баба и кричала, звала на помощь. Оказывается, несколько солдат, во главе с сержантом Нехлюдовым, достали у кого-то самогонки, напились и поддались соблазнительным улыбкам двух местных немолодых женщин. Все было хорошо, пока в хаты не выстроились очереди и не началось групповое насилие. Среди ночи всех подняли в ружье, искали виновных, испортился сон, отдых и восстановление остатков сил для решающего броска. Нефедов грозился полевым трибуналом и расстрелом виновных. Утром во время проверки не нашли сержанта Нехлюдова и еще семерых красноармейцев. После этого дисциплина совсем развалилась. Рядовые стали сквернословить офицерам, своевольничать. В полдень, проходя мимо деревни Мансурово, несколько солдат без ведома командиров ушли в село, ходили по хатам, угрожая оружием, требовали у стариков и детей самогонки и еды. Брошенный им вслед разведвзвод Арачаева догнал беглецов, обезоружил, привел обратно. Тут же по приказу майора Нефедова провинившихся расстреляли на глазах всего боевого соединения. В это до конца никто не верил, но когда раздался залп, все замолчали, опустили головы.
— Запомните, — крикнул после этого майор Нефедов, — у нас мало боеприпаса, и шуметь излишне нельзя, поэтому следующие нарушители дисциплины будут повешены, по закону военного времени… Вопросы есть?.. Выполнять приказы!
После этого остаток дня и всю ночь были в пути, только изредка совершая короткие привалы. Перед рассветом услышали отчетливо густой рев канонады. Это была убежавшая от них линия фронта, где были вражеская мощь, сила превосходного оружия… и смерть. И тем не менее все рвались туда, к своим, знали, что это их долг, их честь, их может быть и недолгое, но будущее… Тем не менее никто не хотел верить в конец. Каждый думал, что он должен выжить, должен дойти до светлого завтра…
Вскоре выдвинутая вперед разведка обнаружила немцев вдоль реки Лужи. Осмотр местности показал, что переходить водную преграду вброд практически невозможно. В данном месте река была широкой, полноводной, с илистыми, заросшими берегами. Да и температура воды была низкой, шел октябрь. Двое суток вели наблюдение, следили за противником. Наконец Нефедов решил переходить речку Лужу через большой мост у поселка Старое Левино.
Глубокой ночью предприняли штурм переправы. Помогла внезапность нападения, на противоположном берегу завязался рукопашный бой, немцы в испуге расступились, не сдержали организованный натиск наполовину безоружных красноармейцев. Тогда же, на рассвете, у окраины села Слобода, при выходе из леса попали в засаду. Не вступая в бой, отступили, пошли в обход редеющим по осени родным лесом. Врассыпную волочились весь день. Ночью разведка во главе с лейтенантом Арачаевым, пройдя поперек широкое, ровное поле, вышла к небольшому поселению на берегу небольшой, извилистой речушки. Из укрытия ждали рассвета, чтобы от местных жителей узнать о ситуации. Утром в бинокль один из разведчиков узнал гуляющего по селу сержанта Нехлюдова, немцев видно не было. Группа Арачаева незаметно проникла в село, задержала пьяного сержанта и еще одного солдата, судьба остальных пяти беженцев осталась неизвестной.
В тот вечер общипанное соединение остановилось отдыхать в этом поселении, его название было Ищеино. На утро двинулись дальше, оставив на березке у края деревеньки два висящих трупа дезертиров. В двадцатых числах октября у поселка Малахово столкнулись с регулярными войсками Красной Армии, и только тогда узнали, что линия фронта осталась позади… От целого полка осталось 138 человек, только каждый десятый выжил… А впереди еще были бои за Москву.
В конце октября 1941 года боевое подразделение Нефедова перевели в город Боровск, разместили бойцов в заброшенном доме культуры. Через пару дней для укрепления дисциплины прислали младшего политрука Самойлова. В те же дни торжественно, перед строем, Арачаева Цанка и еще двоих
