— Отец Джон, мне нужна ваша помощь, — заявил Тони.
— Слушаю тебя, — сухо ответил отче.
По тому, что отец Джон не представился моему соседу, я понял, что они уже знакомы.
— Я очень хочу курить! — коротко исповедовался Тони, не выключая своей идиотской улыбочки.
— Я табаком не обеспечиваю, — сдержанно ответил капеллан. — Просто потерпи. Скоро вас выведут на прогулку, там и спросишь у товарищей, — закончил беседу отче и обратился ко мне.
— Сергей, тебе письмо от Ольги, — передал он мне сложенный лист бумаги, дав понять Тони, что его исповедь окончена. Сосед продолжал стоять в двух шагах от нас, и, с любопытством наблюдал за нами. Отец Джон, хотел что-то ещё сказать, но, заметив бдительное внимание Тони, воздержался.
— Ты посмотри это и приготовь ответ, а я загляну к вам попозже, — торопливо инструктировал меня отче, и покинул камеру.
Тони проводил отче до самых дверей, собирался снова о чём-то спросить, но ограничился лишь любезной улыбкой.
Я отошёл к окну и стал читать записку. Вскоре услышал за спиной сопение. Обернувшись, наткнулся на сосредоточенную небритую физиономию соседа.
— Это на русском? — ткнул он пальцем в печатный текст.
— Да, на русском, — ответил я, и запрыгнул на верхний ярус. Тони остался стоять среди камеры с видом обиженного ребёнка, которому отче не дал ни табака, ни записки на итальянском. У него вызревали вопросы, которых мне не избежать, если я задержусь в его компании.
Ольга сообщала, что собирается отъехать на какое-то время в Крым, поэтому, временно, вероятно, не сможет поддерживать связь через е-почту. Дружески предлагала писать ей, если отец Джон не откажет в содействии. На всякий случай, сообщила свой домашний почтовый адрес.
Улица в Петербурге была обозначена именем Бела Куна.
Насколько я знал, этот революционер-иудей организовал и реализовал в Крыму подлый расстрел нескольких тысяч белогвардейцев, наивно поверивших обещаниям комиссаров. Отказавшись покинуть родину, они согласились сдаться красным. Там их и порешили. Еврей из Венгрии, во имя революции, вешал и расстреливал русских офицеров армии Врангеля, беженцев, женщин, стариков и детей. Теперь, оказывается, в Питере есть улица героя революции — Бела Куна.
Я успел лишь наспех написать короткий ответ. Присутствие Тони, желающего, что-то выяснить, мешало мне сосредоточиться. Отец Джон вскоре вернулся к нам.
— Готово? — с порога обратился он ко мне, явно, избегая контакта с итальянцем.
— Да, — спрыгнул я с полки, и вручил ему записку.
Как мы и договорились с ним, я писал по-английски, чтобы он мог видеть, что отправляет. С Ольгой же, он договорился и доверял ей. Она могла писать мне по-русски, возможно, коротко поясняя для него и по-английски. Было очевидно, что отец Джон делает это с радостью, и он хотел бы поговорить со мной об этом. Но присутствие неадекватного соседа вынуждало его действовать строго по служебному.
— Увидимся позже, — закончил он свой короткий визит.
— Отче! — обратился я.
— Да, Сергей? — остановился он у двери.
— Не знаете ли, как долго ещё я буду здесь? Может, мне просить о переселении к парню из Индии? Он хотел бы…
— Не стоит, — перебил меня отче, — через день-два тебя переведут в основное крыло.
— Надеюсь, мой сосед будет некурящий, — пожелал я, надеясь на блатные отношения, сложившиеся с капелланом.
— Мы, по возможности, учтём твоё пожелание. Это соответствует нашим правилам, — сухо ответил отче, и спешно покинул нас, избегая докучливого любопытства и возможных просьб о табаке.
Во время прогулки я общался с индусом. Стояла чудная летняя погода. Мы сидели на травке, подставившись солнышку. Нам некуда было спешить и не о чем заботиться. Он сообщил, что к нему подселили соседа. Указал на рыжего неуклюжего дядьку, нарезающего круги по асфальтной дорожке. Выглядел тот озабоченным, как человек, который впервые и совсем недавно попал в тюрьму.
— Вчера вечером прибыл, — комментировал индус.
— Англичанин?
— Да.
— За что?
— Не говорит. Сказал, что ещё не осуждён.
Вскоре, его новый сосед приблизился к нам и присел рядом на траве. Кроме индуса, он здесь никого не знал, и его, наверняка, мучили вопросы, о которых ему хотелось бы с кем-то поговорить. Вне всяких сомнений — он здесь впервые. First cut is deepest…[93]
— Он русский, мы с ним были в тюрьме Highdown, — представил меня индус.
Я про себя отметил краткость и конкретность, с которой индус выдал мою биографию. Национальность и места лишения свободы!
Рыжий тип вежливо кивнул мне, и стал с любопытством поглядывать на меня. Индусу нравилась его новая роль бывалого гида для англичанина.
— Когда и где, здесь можно купить сигареты? — обратился рыжий ко мне, не курящему. Видимо, индус не смог ответить на его жизненно важный вопрос.
— Сейчас ты пребываешь в неком карантине. Тебе здесь всё покажут и объяснят. Затем переведут в крыло общего содержания, там, раз в неделю сможешь покупать сигареты и прочее, — рапортовал я.
По выражению его лица, я понял, что не утешил мужика.
— Как скоро нас переведут туда? — поинтересовался он.
— Здесь, тебя продержат не более недели, — пожал я плечами. И подумал; как хорошо, что мне всего этого не надо.
Рыжий о чём-то призадумался. Явно хотел ещё что-то выяснить, но не решался спросить.
Я заметил, как к надзирателю, присматривающему за нами, подошёл отец Джон. Они тоже стали беседовать, поглядывая в нашу сторону. Я предположил, что говорят они о новеньком.
Мой итальянский сосед, во время прогулки, обошёл всех курящих, и попросил оставить ему покурить. Реагировали на него, снисходительно, как на больного. С некоторыми он пытался заговорить, но все вежливо, и не очень, избавлялись от его компании.
Во время обеда, я уступил соседу половину своей порции. В ответ на мою щедрость, Тони весь день, как другу, сливал мне свою историю.
Якобы, он был родом из Неаполя. А один из его многочисленных дядей хронически конфликтовал с законом. Под влиянием этого дяди, Тони оказался, будучи ещё подростком. Ему нравилось, что тот учил его водить автомобиль и давал пострелять из пистолетов различных моделей.
Когда дядя, время от времени, оказывался в заключение, Тони, как доверенное лицо, выполнял для него на свободе различные мелкие поручения. Как следствие такой родственной криминальной связи, однажды, Тони пришлось, на какое-то время, покинуть Италию.
Так он оказался на острове, и проживал здесь уже несколько лет. Последним местом его жительства был городок Hastings, графство East Sussex.
Вероятно, он, перебравшись паромом из Франции и сойдя на острове в Дувре, поселился неподалёку в Хастингсе. С его слов, последние два года он сожительствовал с местной девушкой. Около года назад, он купил в кредит какое-то жилище, где они совместно и проживали.
В тюрьме он оказался из-за этой же английской подруги. Своим дурным поведением и постоянными проявлениями неуважения к нему — итальянцу (!), она спровоцировала его на грубость. Короче, врезал он ей, в очередной раз. А она — стерва, обратилась в полицию. Как он не просил её забрать своё заявление…
Теперь, он здесь, а она поживает в его домике, который, сам он удачно подыскал, оформил выгодную покупку в кредит и своими руками сделал ремонт и некоторые улучшения.
Надо отметить, что Тони вполне адекватно, был обеспокоен судьбой своей собственности. Сроки возможной отсрочки платежей, предусмотренных договором кредита, истекали. Ему следовало срочно уладить массу вопросов; с банком-кредитором, связаться с каким-нибудь местным агентством по
