когда откроется шопинг-центр, и как там можно купить табак? Прослышав о работах, он тут же попросил нас отвести его к дежурному и записать в очередь на оплачиваемые работы.
Сделав это, мы поняли, что он совсем не говорит на местном языке.
— Вова, как долго ты пробыл в Лондоне? — поинтересовался я.
— Пять лет.
— Чем занимался?
— По-всякому. На стройках. На палке. В закрытой клинике от алкоголизма лечился, — выдал он свою лондонскую биографию.
— Что означает «на палке»?
— Ты шо, не знаешь? — искренне удивился он.
— Я тоже не знаю, — заявил Саша.
— Впервые встречаю наших, которые не знают об этой работе. Я думал, что всякий, кто жил в Лондоне, работал там, — начал своё пояснение Вова. — Или вы в Лондоне не бывали?
— Бывали. Но о палке ничего не знаем, — ответил Саша.
— Ну, если бывали в Лондоне, тогда Оксфод стрит знаете. Если прогуливались хоть раз по этой улице в дневное время, то должны были заметить палку, — разъяснил Вова.
— Я много раз бывал там в рабочее время. Какая палка? — недоумевал я.
— На тротуаре, неподалёку от выхода из станции метро, ты никогда не видел человека с деревянной палкой, на которой фанерный щит-указатель к магазину?! — нетерпеливо объяснял Вова.
— А! Точно! Там постоянно кто-нибудь стоит, подпирая деревянный брус, высотой метра два, — припомнил я. — На верху бруса прибит фанерный плакат с надписью от руки, краской «КОЖА. НЕДОРОГО» и стрелка, направляющая туристов в переулок… — вспоминал я вслух.
— Во! Теперь я вижу, что Сергей бывал на Оксфорд стрит, — одобрил Вова. — Вот это и есть работа «на палке». Я там какое-то время проработал.
— Странноватая работа, — заметил я.
— Это непростая работа! Она требует определённого внутреннего настроя и одежды, соответствующей погодным условиям. А погода в Лондоне — непредсказуема! — просвещал нас Вова.
— Сколько платят за такую работу — интересовался я.
— Четыре-шесть фунтов за час. Так было, когда я работал.
— Мне шесть фунтов в час платили за подсобные работы на стройках! — удивился Саша.
— Всем так кажется, что это легко! А ты представь себе; простоять истуканом на центральной улице несколько часов, да ещё и в компании палки. Не забывай о дождях и ветрах! Когда ветрено, палку надо держать, а не подпирать!
— Документы не требуются для этой работы? — уточнил я.
— Нет. Это уже на твой страх и риск. Требуется лишь соблюдение простых правил.
— И ты сменил эту тяжкую работу на строительство? — поддержал я разговор о жизни Вовы в Лондоне.
— Не сразу. После палки у меня был продолжительный запойный период. Затем, кто-то пристроил меня в закрытую клинику-психушку для бездомных алкоголиков и наркоманов.
— И тебя там вылечили от зависимости? — удивился я.
— Та никакого лечения! Просто заперли, как в тюрьме, промывали и присматривали. Если тебе остро хочется выпить, — дают пилюлю, и ты мирно спишь. Вот и всё лечение. Вообще-то, я был в таком состоянии, что едва помню первую неделю пребывания там, — отмахнулся Вова от этой темы.
— Но всё же, тебя избавили от Зелёного Змея. Где бы ты сейчас был, если бы не оказался в их психушке, — заметил я.
— После этого, я смог обращаться в агентства и подыскивать себе работу. Последнее время, у меня сложились неплохие отношения с агентством. Меня хорошо нагружали работой на стройках. Кстати, Серёга, у меня есть несколько рабочих дней, за которые агентство должно заплатить мне фунтов 200–250. Я думаю, они уже поняли, что меня задержали. Надо бы связаться с ними…
— Тебя задержали на работе?
— Да. Послали поработать на объект, где участвовало полно нелегалов. Пару дней поработал там, а на третий, туда прибыл десант миграционных работников. Построили нас, документы потребовали. Затем, в полицейский автобус упаковали…
Так вы мне объясните, куда я попал? — вернулся Вова к основному вопросу.
— Это нечто подобное ЛТП (лечебно трудовой профилакторий), — ответил я.
— Как долго здесь содержат?
— До депортации, — пожал я плечами.
Саша предложил нам выйти на прогулку. Мы вышли на внутренний двор, огороженный стенами бараков и забором с колючей проволокой.
— Серёга, надо им объяснить, что меня некуда депортировать, — продолжил Вова.
— Как это некуда? Ты им сообщил о своём украинском гражданстве?
— Ну да. Меня допрашивали миграционные бобики.
— Свой паспорт ты им предъявил?
— Какой паспорт! Я уже не помню, когда и где я его потерял. Я вообще, не всё помню, что было со мной, когда я пил, — честно отвечал Вова.
— Если паспорта нет, — задумался я, как бы просто и коротко объяснить ему?
По двору торопливо прошла женщина маленького росточка в чёрной одёжке служительницы англиканской церкви. Она скрылась за дверью служебного помещения. Я вспомнил отца Джона и Сергия. Надо бы написать письмо Джону и позвонить Сергию. Но я пребывал не в том настроении.
— Так что будет со мной, если нет паспорта? — вернул он меня в тему.
Вова начинал притомлять. С момента его появления, мы так и не смогли продолжить с Сашей наш разговор о музыке 60–70-х годов.
— Вова, ты видел ту представительницу церкви?
— Ну?
— Здесь в определённые дни заседает выездная инквизиция. Они рассматриваю личные дела арестантов. Те, кто отказывается добровольно покинуть Англию, их сжигают в местном крематории. У тебя, Вова, есть два пути; бесплатно и бесславно вернуться на родину. Или стать в упрямую позу отказника- мученика, и быть сожженным, как учёный еретик и скиталец — Джордано Бруно. В случае кремации, ты сразу решишь все свои украинские проблемы. А в родном Тернополе, возможно, даже назовут твоим именем улицу.
— Серёга, я серьёзно! — озадачился от излишних вопросов Вова.
— Ты верно заметил о выездных заседаниях инквизиции, — подсказал Саша. — Здесь каждую неделю принимают работники миграционной службы. Надо только предварительно записаться на приём. Я думаю, ему надо к ним обратиться и всё выяснить о своём положении, — советовал Саша.
— Серёга, сходишь со мной на приём? Объяснишь им, что у меня в Украине — лишь формальное гражданство. Больше ничего! Мне там негде жить. Последние пять лет я жил, пил, лечился и работал в Англии. Теперь, Лондон — моё новое постоянное место жительства. Поэтому, меня нельзя депортировать! — отчаянно честно выдал Володя черновую заготовку своей речи для инквизиции.
— Звучит убедительно! — искренне признал я. — Запишемся на приём вместе. Мне тоже надо поговорить с ними, — согласился я.
— Я думаю, Вова, самый убедительный твой аргумент, который ты можешь представить им, это тот факт, что ты пять лет работал в этой стране, и всё заработанное честно, до последнего пенни, спускал на аренду жилища, продукты питания, алкоголь и табак. Идеальный гражданин!
— До моего ареста я и считал себя гражданином. Ведь я прожил в этой стране, более пяти лет! — поддержал Вова моё предположение об идеальном гражданине.
— Проблема лишь в том, что местные бюрократы не знают о твоём британском «гражданстве». И, похоже, даже не желают знать об этом.
— Вот, сходим на приём, и ты всё объяснишь им, — подвёл итог, успокоившийся Вова.
Поселился он в одном купе с Сашей. Желание трудоустроиться и прочие общие интересы сблизили
