ноги.
— Нет, ничего… — сказал он. — Просто оглушило… Оказывается, это все под напряжением, и немалым. Пойдем-ка отсюда подальше, а то не ровен час…
Поглядывая на все пылавшую красным светом крышку ящичка, оба медленно пошли дальше по проходу мимо прозрачных хранилищ. Калве оглянулся. Тревожный красный огонек не гас. Почему-то неспокойно от него было на душе. Коробов успокаивающе сказал:
— Это он просто сообщает, что нормальный режим нарушен…
Они подошли к задней стене комнаты. Осторожно перешагнули порог.
Круглый просторный зал открылся перед ними. Очевидно, он являлся центром, вокруг которого располагались хранилища серой массы, образующие правильный круг.
Коробов успел уже мысленно набросать схему спутника — шара, разделенного, по его предположениям, на слои, каждый из которых играл определенную роль: нижний, откуда они поднялись, — космодрома; этот — очевидно, сырьевой или пищевой базы. Впрочем, серая масса могла служить и для регенерации воздуха и мало ли еще для чего? Делать обобщения было, пожалуй, рано: они успели осмотреть лишь ничтожную часть спутника.
Все возраставшее беспокойство за судьбу товарищей не позволяло им задерживаться. У Сенцова и Раина скоро должен был кончиться кислород — оставались считанные минуты…
Они вышли в коридор, миновав по пути еще одно помещение с прозрачными ящиками. Коридор привел их опять к переборке, около которой Коробов нарисовал букву. Он был явно кольцевой, по внутренней его стороне располагались хранилища серой массы, а выводила из него лишь одна дверь — та, через которую они и пришли.
Это был тупик. Надо возвращаться к тому месту, откуда они начали поиски. Теперь стало ясно: ни Сенцов, ни Раин не шли этой дорогой.
Оглушенные этим открытием, космонавты стояли неподвижно. Коробов все еще сжимал в руке хрупкий приборчик.
— Но ведь счетчик! — уже во второй раз упрямо сказал Калве.
— Счетчик… — угрюмо сказал Коробов. — Но их здесь нет и не было. И нечего им здесь делать. Не людоеды же здесь живут, да и те скафандры не съели бы… Следов никаких. Ну, не будем терять времени. Все это когда-нибудь выяснится.
…Они почти бежали, надеясь больше всего (хотя ни один и не высказал этого вслух) на то, что Сенцов и Раин сами уже отыскали ракету и сейчас сидят в рубке, спокойно дышат кислородом и ждут их.
Подбежав к двери в тот ангар, где стояла их ракета, они внимательно осмотрели пол. Никаких новых следов не появилось.
Тогда они бросились дальше по коридору. Вот еще одна дверь. Калве с маху опустился на колени.
Прожектор осветил ясно отпечатавшиеся на пыльном полу знакомые следы магнитных присосков, какими были снабжены у каждого из них башмаки для ходьбы в условиях невесомости.
Следы уходили под дверь. Обратных не было — значит, Сенцов и Раин могли быть только там, за дверью. И Коробов торопливо нажал на запорную ступеньку.
Дверь не открылась.
Еще не веря в несчастье, они топали по ступеньке вновь и вновь, нажимали на дверь — как будто чем-то, кроме взрывчатки, можно было взять этот материал, кричали — как будто кто-то мог их услышать.
Потом оба просто сидели возле неповинующейся двери, по временам снова и снова пробуя открыть ее. У обоих была только одна мысль: если бы они сразу пошли сюда, налево…
И потом, уже вернувшись в ракету, они сидели в рубке, в креслах, не снимая скафандров, хотя это и запрещалось правилами. Они убеждали себя, что присели только на минутку и тотчас же вновь отправятся на поиски, хотя всем было ясно: это совершенно бесполезно: при самом экономном расходовании кислород у Сенцова и Раина кончился несколько минут назад.
Уже не было смысла следить за быстро бегущей по циферблату секундной стрелкой, но Калве не отрывал от нее глаз. Коробов сидел сумрачный, опустив глаза; прозрачный шлем его стоял рядом на полу; потирал лоб (нестерпимо болела голова) и слушал, что ему, размахивая руками, говорил Азаров.
Что он мог сказать? И чего теперь размахивать руками?
— Связь, связь надо было держать! — резко сказал Коробов. — Мы и то их услышали, а у тебя рация!
— Попробуй! — ответил Азаров, вертя рукоять настройки. — Вон какая чертовщина творится…
Действительно, в диапазоне между десятью и тридцатью семью сантиметрами в эфире творилось что-то непонятное: мяукало, пищало, иногда заливалось звонкой трелью, раздавались какие-то завывания. Потом вдруг все смолкало, слышались только невнятные хриплые звуки, а через небольшой промежуток времени все начиналось сначала.
Послушав эту какофонию минут пять, Коробов приказал выключить рацию, чтобы не тратить питание.
— А может, это местные жители нас вызывают? — неуверенно сказал Азаров.
— Чепуха, — ответил Коробов. — Мы облазили чуть ли не полспутника — нигде ни следа. Я, конечно, не знаю, что значит этот писк, но…
— Я, кажется, знаю, — сказал Калве, не отрываясь от часов.
Оба посмотрели на него: Коробов — с интересом, Азаров — осуждающе. Калве отнимал у него последнюю надежду на спасение друзей, которые (окажись предположения Азарова правильными) могли бы найти приют у хозяев спутника…
— У нас просто не было времени подумать, — сказал Калве. — Если мы находимся в ангаре, предназначенном для ракеты (а мы, очевидно, находимся именно в ангаре, предназначенном для ракеты), и если нас, вернее — ангар, обслуживают автоматы (а его, судя по всему, обслуживают именно автоматы), то эти автоматические устройства должны откуда-то получать команды…
— Почему? — сказал Азаров. — Они могут и сами обладать…
— Логическими устройствами? Нет, не думаю, это противоречит принципу целесообразности. Тысяча арифмометров не заменит одной вычислительной машины… Так вот, все это дает нам основание предположить наличие достаточно сложных кибернетических устройств, ведущих управление автоматами и контроль за ними. Такой центр непременно где-то в спутнике имеется. Автоматы, как мы с Коробовым видели, не получают информацию по проводам. Нет у них контакта и с полом ангара. Следовательно, команды им передаются по радио. Вот источник этих сигналов.
— Стоп, стоп! — сказал Азаров. — Радиоволны-то сквозь стену не проходят…
— Это естественно, — сказал Калве. — Автоматов должно быть много, частот в ограниченном диапазоне — меньше. Ангар тут не один… Значит, надо, чтобы автоматы, работающие на одной и той же волне, получали команды избирательно.
— Волноводы, очевидно. — задумчиво сказал Азаров. — Наверное, волноводы. И вы смогли услышать Сендова и Раина только потому, что в этот момент находились где-то на концах одного и того же волновода.
Упоминание о друзьях переполнило чашу терпения Коробова. Он и так еле сдерживался: все нестерпимее (верно, от электрического удара в комнате с серой массой) болела голова, ныла рука, а Калве тут развел теорию, прямо хоть лекторий открывай, а мальчишка Азаров развесил уши и еще сам начинает строить гипотезы, а когда надо было держать связь, то он развлекался тем, что слушал всякое тарахтенье… Коробов с трудом поднял тяжелую голову, почувствовал: еще несколько минут, и он свалится здесь просто от недостатка сил.
Он медленно разогнул спину, тяжело поднялся с кресла. Азаров в это время спрашивал:
— А эти автоматы, которые вы видели, они, по-твоему, что делают?
— Летают, — мрачно сказал Коробов. — Свистят. Больше ничего не делают. А вот нам бы не мешало начать и делать что-нибудь… для разнообразия, что ли.
