Калве насупился, стал медленно краснеть. Коробов выругал себя: еще недоставало перессориться!
— Осмотр ракеты не закончен, — продолжал он. — Пойдем составим на месте план действий. Помочь нам никто не поможет, а засиживаться здесь мы не собираемся… С тобой пойдем, — сказал он Азарову (тот торопливо закивал, потянулся к шкафу за скафандром). — А ты, Лаймон, разденься, подежуришь в рубке, потом сменишь одного из нас.
— Пока что я попытаюсь рассчитать… — начал Калве. — Погоди, в чем это скафандр у тебя?
Он потянул Коробова за локоть ближе к свету.
— Грязь какая-то. Да, наверное, эта серая масса. Когда это я успел?
— Когда падал, — сказал Калве. — Я вспомнил: ты локтем ударил прямо в лоток. — Он соскоблил с рукава Коробова темно-серые крошки непонятного вещества. — Рассмотрю их, попытаюсь понять, что же это такое. Явно органическое вещество. Иногда по структуре можно многое понять…
Калве включил рацию, кивнул товарищам. Они надели шлемы и скрылись за дверью выходного отсека. Калве остался один в ракете. Теперь здесь было непривычно тихо. Не слышалось тонкого стрекочущего шороха телеустановок, не гудела вычислительная машина, сверявшая курс корабля с программой, стрелки большинства приборов бессильно откинулись на нулевые ограничители. Калве поежился: тишина была неуютной, нехорошей; только легкое гудение рации напоминало о том, что в мире есть веселые, бодрые звуки.
Калве решил быстрее заняться делом, чтобы не замечать этой тишины. Нарочито громко шаркая подошвами, подошел к маленькому шкафчику; в нем был смонтирован портативный электронный микроскоп.
Он отделил крупинку серого вещества и включил ток. Долго смотрел на экран, осторожными движениями пальцев регулируя фокусировку, потом прильнул к окошечку. Определенно, вещество имело клеточное строение, и это была не колония простейших, а какой-то многоклеточный организм. Клетки вытянутые, с длинными отростками. Калве всматривался в них до боли в глазах, забыв обо всем на свете…
Коробов и Азаров вернулись через полчаса. Обследование не дало ничего утешительного: значительная часть элементов солнечных батарей разбита при посадке. Вышел из строя телеприемник заднего обзора, оторваны два посадочных амортизатора. Придется поработать, чтобы привести все в порядок…
Но это и нужно было сейчас каждому: работать, работать изо всех сил, чтобы хоть немного заглушить глубокую скорбь о погибших друзьях и не впасть в апатию — первый признак обреченности.
Об этом думал Коробов, ожидая в тамбуре, пока вихрь ультрафиолетовых лучей очистит на нем скафандр. Почему Калве не встречает? Пока Азаров стаскивал шлем, Коробов заглянул в рубку.
Калве сидел за столом, опустив голову, даже не повернулся на звук открываемой двери.
— Ты что, заболел, что ли? — спросил Коробов. Голос его гулко прозвучал из динамика: он еще не успел снять шлем и говорил через рацию. — Что стряслось-то?
Калве открыл глаза, облизал губы.
— Знаешь, почему погибли Сенцов и Раин?
— От недостатка кислорода, — ответил Коробов, сразу рассердившись на Калве за то, что он заговорил о вещах, о которых говорить пока не следовало. — А ты что, сомневаешься?
— В конечном итоге — да, от этого, — губы Калве скривились, он умолк. — В конечном итоге… — снова начал он после паузы. — Недостаток кислорода — это был топор… А ударили топором мы с тобой.
Коробов быстро подошел, обнял его за плечи. Калве, дернувшись, сбросил его руку.
— Нет, я в своем уме, — сказал он очень спокойно и устало. — Я не брежу… Не брежу, да… — он протянул Коробову предметное стекло с крупинкой серой массы, уже покрывшейся сверху каким-то странным, коричневого цвета налетом. — Я рассмотрел. Ты знаешь, что это?
— Ну, питательное вещество или что там… Нет? Ну, что же?
— Нет, не питательное вещество. Это ткань, можно даже сказать — живая ткань, состоящая из клеток, подобных клеткам головного мозга…
— К нам-то она имеет какое отношение?
— Мы знаем, что здесь должен быть кибернетический центр, — продолжал Калве. — Мы его нашли, только не догадались, потому что все это было слишком не похоже на наши земные кибернетические устройства. Вот эти прозрачные ящики и есть машины, очевидно, с высочайшей степенью надежности… Вместо наших микромодулярных или молектронных схем у них работает органическое вещество, понимаешь? Мы с тобой невольно повредили какую-то часть схемы, мы…
— Искусственный мозг, что ли?
— Ну, не мозг, конечно. Все это гораздо примитивнее. Не мозг, но большая кибернетическая машина, решающее устрой-ство. А мы…
— А какое отношение все-таки это имеет к нашим? — мрачнея, спросил Коробов.
— Ну как можно не понимать! Здесь, очевидно, вся автомат тика управляется из центра. Это облегчает работу и контроль. Об этом я догадывался и раньше. Ты понял, почему у них эти машины располагаются секционно, по комнатам? Наверное, весь спутник разделен на секции, как апельсин. Каждой секцией управляет своя машина. Это целесообразно: спутник не лишается жизнеспособности даже при выходе из строя одной или нескольких секций… Так вот, мы испортили ближайший к выходу блок машины. Помнишь красный свет? Он указывал на неисправность. Мы этого не знали. Да если бы и знали, исправить не смогли бы. Машина отказала, и весь комплекс ее автоматов, вся секция выключилась. Это, очевидно, тот случай, когда хозяева спутника вмешивались в работу автоматов: машина сама ремонтироваться, по- видимому, не может. Мы не знали. Но надо было предвидеть, надо! Как будто возможности техники исчерпываются нашими земными схемами! Чушь, ерунда…
Калве умолк, спрятал лицо в ладони. Коробов снова положил руку ему на плечо.
— Давай одевайся. Придется тебе идти, без тебя я не разберусь. Посмотрим на месте, что там можно сделать. Хоть так…
Калве понял недосказанное: хоть так мы их вновь увидим, сможем отдать последний долг.
Он молча встал, увидел — в дверях рубки стоит Азаров.
— Куда вы собрались? Калве совсем больной, да и ты… Что с тобой случилось? В таком виде идти нельзя.
Коробов молча отстранил его. Азаров отскочил к стене, схватился за маховичок аварийного закрывания, крикнул^
— Не выпущу, клянусь! Отдохните хоть час, полчаса!
Коробов остановился и удивленно, как будто впервые увидел, посмотрел на Азарова; понял — действительно не выпустит.
— Ладно… Отставить выход, раздеваться. Тридцать минут отдыха.
Уже из каюты Коробов угрожающе сказал:
— Но чтобы через полчаса…
Азаров плотно затворил дверь, включил электрический сон и, вернувшись на место, стал пристально смотреть в микроскоп на крохотную частичку серого вещества* Но, посмотрев минуту, не выдержал, плечи его задрожали…
Только часа через два нашли они силы выйти из ракеты. Калве все же отговорил Коробова от немедленного похода в кибернетический центр: были и более неотложные дела. Решили, что пилоты сразу примутся за ремонт, Калве же сходит наверх один и посмотрит, нельзя ли каким-либо образом восстановить управление тем отсеком, где на пыльном полу лежат бездыханные тела товарищей.
Калве, тяжело ступая, направился к выходу из отсека. Коробов сказал вдогонку:
— Ты, Лаймон, только там не перемудри — видишь, как с ними осторожно надо.
— Постараюсь, — коротко ответил тот.
Перед тем как выйти из отсека, Калве проверил укрепленный на шлеме скафандра инвертор. Аппарат этот давал возможность увидеть на особом экране сеть электрических токов, даже если провода
