— Счетчик? — внезапно спросил Раин. — Погодите-ка, мне пришла в голову идея… Счетчик-то мы здесь нашли?
— Ну, нашли…
— Так, значит, и сама автоматическая ракета должна быть где-то здесь, на спутнике. Ее надо только найти. Ведь радиооборудование ракет-автоматов в принципе от нашего ничем не отличалось?
— Только в деталях! — сказал Сенцов, и Азаров подтверждающе кивнул. — Это мысль!
— Может быть, там вообще сохранился в целости передатчик! — с воодушевлением подхватил Азаров. — А ведь действительно, как нам сразу не пришло в голову?.. Надо немедленно начать поиски!
— Я думаю, — сказал Раин, — что вообще надо изменить распорядок работ. Пусть Коробов вместе с Азаровым идут на поиски. А я буду помогать Калве. Вдвоем у нас пойдет гораздо скорее. С осмотром же ракеты отлично справишься и ты один.
— А какой смысл? — спросил Сенцов. — Калве и так работает правильно. А мы бы вдвоем.
— Гм… — неопределенно ответил Раин. — Наверх я все же пойду?
— Что же, пожалуйста, — согласился Сенцов. — А ты, Витя…
Но Азаров уже пошел за скафандром.
Калве ввел Раина в круглый зал с пультом.
— Вот, — сказал он. — Тут помещается пульт управления. Но дело-то все в том, что эти машины самопрограммируются. Они способны сами менять режим работы в зависимости от изменения окружающей обстановки и так далее…
— Знаю, — ответил Раин. — Испытали на собственной шкуре.
— Следовательно, логически рассуждая, управлять ими практически нет никакой необходимости. А в то же время есть и пульт и органы управления — вот они. Вот эта рукоятка совершенно меняет режим работы. Я тут кое в чем сумел разобраться…
— Очень интересно! Так что же вас смущает?
— Не могу понять, как это происходило. Видите этот экран со стрелкой? Он связан-с чем-то в верхних ярусах, исследовать я еще не успел. От него идут цепи ко всем машинам. Но зачем он? Понять не могу.
— Так, так… — начал присматриваться Раин. — Три кольца… Если это атомная структура, то один электрон на третьем уровне… Натрий?
— При чем тут натрий?
— Не представляю… А чем, собственно, этот пульт управляет?
— Тут происходит приблизительно вот что, — пояснил Калве. — При установке стрелки в одно из трех фиксированных положений по длине и в любое положение по окружности в цепи возникают кратковременные импульсы, вернее — комбинации импульсов. Они слишком непродолжительны, чтобы представлять собой какую-то программу, которая передается машине. Но они могут быть сигналом к выработке определенной программы.
— Это уже кое-что. Я, правда, в этой области не специалист…
— Тем лучше! Как говорится, свежая голова. Так вот, эти импульсы направляются в одну из секций машины, а именно в ту, которая в данный момент включена вот этим многопозиционным переключателем. Но направляются не непосредственно, а проходят — через эти вот устройства (он указал на стоявшие в простенках шкафчики). В них сигналы значительно видоизменяются… Я подозреваю, что именно здесь помещается управление программирующими устройствами.
— Резонно. А эти лампочки?
— По всей вероятности, они сообщают, когда сигналы доходят до адресата. Но вот каково содержание сигналов?
— Я сужу, возможно, как дилетант, — сказал Раин. — Но посмотрите на двери: настолько велика была, очевидно, уверенность конструкторов в безотказности своих машин, что они не предусмотрели даже аварийного, ручного открывания дверей. И если уже, очевидно, десятилетия назад покинутый спутник все еще нормально работает, значит в их рассуждениях была истина…
— Проблема кибернетики номер один — проблема надежности — ими решена основательно, — с уважением знатока ответил Калве. — И как разумно все автоматизировано: механизмы не работают непрерывно, а включаются лишь на время, когда необходимо. Именно поэтому они и не устают, не стареют. Мы не знаем, когда прилетел сюда этот корабль, — может, сто, а может, и тысячу лет назад. А все автоматы в полной рабочей готовности. Удивительно продуманно и экономно! Это построено на века…
— Но, — продолжал Раин, — стоит ли строить такие вещи на века? Техника так стремительно развивается, машины стареют… Вы говорили, что импульсы идут от этой стрелки?
— Да, — ответил Калве. — Она выдвижная, телескопическая. Каждому из трех строго фиксированных положений ее по длине соответствует своя форма импульса. И при каждом положении конец стрелки находится на одной из этих окружностей. Стрелку можно двигать также по кольцевой прорези. При этом я заметил: импульсы посылаются в машину именно в тот момент, когда стрелка совмещается с огоньком, расположенным на той окружности, на которой находится конец ее. Нацеливать стрелку можно очень точно, тут целая система настройки; причем здесь — он указал на один из экранов — мы видим участки окружностей под большим увеличением. Настроить можно с точностью до десятой доли градуса…
— Но зачем?
— Этого-то мы и не знаем.
— Не знаем… — как эхо, повторил Раин. — Так… А эти сигналы? Ага, они указывают, где находится ракета? Итак, сидевшему за этим пультом следовало знать, в каких ангарах есть ракеты и в каких нет? Так, так… Не подтверждает ли это вашего предположения о том, что вся эта техника и служит для запуска ракет?
— Так мне казалось. Но я боюсь ошибиться.
— Если так, — оживился Раин, — возможно, мы действительно отсюда выберемся? Чем я могу вам помочь?
— Мне пока не ясна роль этой, рукоятки, — сказал Калве. — Вы двигайте ее, а я прослежу за возникающими импульсами.
— А это не опасно?
— Все равно включенный сейчас ангар пуст…
Раин послушно положил руку на рычаг. Калве надвинул на лицо экран инвертора, кивнул головой, сказал:
— Начинайте.
Раин нажал рукоятку.
Калве словно выслеживал зверя: согнувшись, приглядываясь к стремительной пляске голубых линий, запетлял по полу. Раин с улыбкой наблюдал за ним. Затем, действуя по оставленной Калве программе, он поставил рукоять в прежнее прложение и сразу же опять потянул на себя, повторяя ту же серию импульсов. При этом он мельком взглянул на небольшой экран, находившийся рядом с рукояткой… и моментально забыл и о Калве и о его задании.
— Что с вами? — окликнул его Калве.
Раин, не отрывая глаз от экрана, замахал рукой. Калве подбежал к нему.
На чуть выпуклом экране — он был, как и все экраны на спутнике, не кинескопом, а какой-то иной конструкции — мелькали странные картины. Калве и Раин затаили дыхание.
…Это не был полетный дневник. Раин понимал, что если на спутнике и имелся бортжурнал, страницы которого теперь возникали перед ними, то велся он, вернее всего, в какой-то закодированной записи, магнитной или иной. Но сейчас они видели их уже расшифрованными, как будто на этом небольшом, сантиметров шестьдесят на сорок, экране им показывали хроникальный фильм.
А может быть, это вовсе и не были записи из журнала… Машина показывала отдельные, разрозненные события и к тому же в обратной последовательности, словно заново припоминая их, углубляясь в прошлое, чтобы лучше проанализировать. В ее воспоминаниях — если так можно было назвать воспроизведение на экране событий, запечатленных в виде мельчайших электрических зарядов в блоке памяти машины, — встречались странные провалы, вызванные, возможно, какими-то неполадками в самой машине. Во всяком случае, на экране не получалось связного рассказа, а мелькали разрозненные картины,
