— На протяжении почти трех лет российская общественность с интересом наблюдала за процессом. С одной стороны в качестве потерпевшего — народный артист СССР, депутат Государственной думы, друг и соратник многих сильных мира сего, а с другой — талантливый журналист Дмитрий Быков, обвиняемый в оскорблении лучших чувств певца своей статьей «Полный Кобзон». В ней автор, по мнению потерпевшего, двусмысленно высказался о его «оральных способностях», а также тесных связях с МВД, бизнесом и криминальным миром. Со стороны Кобзона выступал тогда популярный в Москве адвокат Анатолий Кучерена. В разгар процесса вышла его публикация, в которой он обвинял Диму Быкова в «бессодержательности» его статьи, в «собачьем лае из-под подворотни», в «малопонятных инсинуациях и бесчестье». Интересно, что к тому моменту Государственная дума приняла акт амнистии, по которой все осужденные за подобные «тяжкие» грехи подлежали освобождению от наказания, то есть сам предмет спора был сведен на нет. А ведь адвокат, являясь членом Думы, сам, наверное, и голосовал за сей гуманный акт.
— Я вообще категорически против публичных выступлений адвокатов по их делам, которые еще находятся на рассмотрении в суде. Такие выступления — это не только попытка повлиять на общественное мнение с целью оказать давление на суд, это компрометация адвокатуры. Хуже могут быть только публичные выступления прокуроров, которые до суда объявляют на весь мир о доказанности вины обвиняемых. А потом суд их оправдывает, такие случаи не редкость. Или, например, сообщения правоохранительных органов, тиражируемые СМИ, о том, что преступники уже задержаны и начали давать показания. Во- первых, они по закону пока не преступники, а во-вторых, какие они начали давать показания? Может быть, они категорически отрицают свою вину. Но вернемся к самому делу: певец несколько раз не являлся в суд, отговариваясь занятостью. Вместо него, продолжая радовать меня своим «профессионализмом», пытался выступить адвокат. Он-то должен был знать, что в уголовном процессе потерпевший обязан участвовать лично. На следующее заседание Иосиф Давыдович явился уже лично в сопровождении охраны и поклонников. До начала судебного заседания я предложил артисту закончить дело миром. Однако Кобзон грозно заявил, что он заткнет глотку ангажированным журналистам. Открыв судебное заседание, судья разъяснила сторонам, что, даже если подсудимого признают виновным, он все равно будет освобожден от наказания в силу амнистии. Более того, уже при оглашении судьей обвинительного заключения стало очевидным, что в действиях подсудимого состава преступления нет. В нем говорилось, что в статье «Полный Кобзон» использованы ранее опубликованные материалы в газетах «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Сегодня» и «Коммуна», а также интервью самого (!) Кобзона по телевидению. Также содержалась и ссылка на мнение экспертов-филологов, согласно которому в статье «Полный Кобзон» нет ни одной фразы или выражения в неприличной форме. Было и продолжение этой судебной истории, которое тоже ничем не закончилось.
— Когда я звонил клиентам и предупреждал, что намереваюсь упомянуть их имена в книге, многие действительно были против. А что касается страха, мне понадобилось очень много времени для того, чтобы выдавить его из себя, хотя на самом деле он еще сидит во мне. С возрастом взгляды на жизнь изменились, и когда я писал книгу, уже не думал о последствиях. Единственный страх, который присутствовал во мне, — что я не успею дописать ее. Когда писал свою книгу, я в том числе надеялся, что мои записи по многим делам, которые я вел, помогут моим бывшим клиентам и вообще читателям выдавить из себя хоть каплю рабского страха перед системой.
Место под полумесяцем / Общество и наука / Общество
Место под полумесяцем
/ Общество и наука / Общество
Какая дорога ведет к мечети? Ответ на этот вопрос ищут московские власти
В Митине все спокойно. Мамаши, как и прежде, чинно катают свои коляски с карапузами, подле подъездов тусуют тинейджеры, а нахохленные старушки на лавочках ловят последние солнечные лучики. А ведь совсем недавно обитатели тихого «спальника» на северо-западе Москвы готовы были лезть на баррикады. Волнения стихли после того, как власти клятвенно заверили, что строить мечеть против воли жителей в районе не будут. Но напряжение не исчезло — оно лишь растворилось на время в стылом осеннем воздухе, готовое конденсироваться в любую секунду. Открытых проявлений ксенофобии на улицах вроде бы не заметно — просто в глазах и у местных, и у понаехавших читается немой вопрос: как будем жить дальше — порознь или все же вместе?
Кесарева грусть
