апартаменты, чтобы в лифте так же нокаутировать охранника и в его форме спокойно выйти из дома. Приехавший по вызову консьержа инспектор Жюв (Эдмон Бреон) видит, как на визитке постепенно проступают буквы: Fantomas...
Много ли мы знаем о Фантомасе? Человек с изысканным литературным вкусом поморщится. А вот у поклонников бульварных романов загорятся глаза. Кто он такой? Да он наводит ужас! Это первые фразы первого романа из серии о преступлениях Фантомаса. Бойкие журналисты Марсель Аллен и Пьер Сувестр нашли золотую жилу, придумав безжалостного, беспринципного, циничного и неуловимого преступника, которого круасcаном не корми, а дай перерезать кому-нибудь горло. К наступившему 1913 году они успели написать 32 романа. А стены столицы до сих пор покрыты рекламными афишами, на которых громадный бандит с кинжалом в руке, в черной маске, во фраке и цилиндре попирает ногой Париж. Несмотря на объемистость книжек, читатели раскупают их как горячие пирожки. Тиражи доходят до нескольких сотен тысяч экземпляров, никакому Ромену Роллану и не снилось. Идея перенести эти сочинения на экран синематографа понятна: балаган для толпы не может пройти мимо такого персонажа, как Фантомас. А всему виной вечная битва за деньги зрителей между маргариткой и петухом, то есть между «Гомоном» и «Пате», где Макс Линдер тешит публику комедиями, а в серии «Фальшивомонетчики» главную роль играет бывший сыщик Леон Дюран.
И кто же взялся за воплощение «наводящего ужас» Фантомаса? Постановщик, который еще совсем недавно яростно выступал против выдумки и художественности в кино, сняв серию социальных зарисовок «Жизнь как она есть», больше, впрочем, похожих на полные все тех же выдумок бездарные газетные очерки, только разыгранные актерами с целью поучения публики. Увы, публика проявила мало энтузиазма. И Леону Гомону, которому принадлежит самый большой кинозал в мире, Gaumont Palace на 3400 мест, стал невыгоден этот фальшивый «реализм». Да и сам Луи Фейад, постановщик «Фантомаса», является художественным руководителем студии «Гомон», так что в его обязанности входит умение соотносить художество и выгоду. Чтобы развернуть студию снова лицом к зрителю, он и запустил производство авантюрного сериала.
Рене Наварр, снявшийся в главной роли, — теперь подлинная звезда студии «Гомон». Он был премьером в «Театре Мишель», получая 350 франков в месяц, но Фейад сделал ему предложение, от которого невозможно было отказаться, — тысячу франков. И не прогадал. За неделю показов фильм посмотрели 80 тысяч зрителей, выпущены тонны статуэток Наварра в роли Фантомаса. Актер действительно нашел ключ к роли в образе профессора Мориарти, вечного противника Шерлока Холмса из детективных романов Конан Дойла. К сожалению, исполнителям ролей Жюва и его помощника Фандора (Жорж Мельхиор) режиссер не дал возможности аллюзий с парой Холмс — Ватсон: их пребывание на экране ничтожно. Ведь кино не роман, а всего лишь серия коротких скетчей.
К взрослому миру презренье... / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
К взрослому миру презренье...
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Вышел новый сборник Марины Цветаевой «Из двух книг»
Юная женщина, почти девочка, трогательно льнущая к матери и сестре, живущая домашними, дачными, детскими радостями, — такой Марина Цветаева предстает перед читателем на страницах своего сборника «Из двух книг», выпущенного издательством «Оле-Лукойе». На первый взгляд, вошедшие в него стихи (в самом деле взятые из двух более ранних книг поэтессы) — это и не поэзия даже, а скорее девичий дневник, эдакая тетрадь в розовых цветочках, которую тайком дают почитать подружке, предварительно взяв с нее страшную клятву «никому никогда ни словечка».
О чем же пишут в таких дневниках девочки? О семье, и прежде всего, разумеется, о маме — повелительнице, защитнице и хранительнице уютного детского мира:
Наша мама сегодня царица,
На головке у мамы венок.
О доме — не случайно в предисловии к сборнику Цветаева с поразительной наивностью призывает стихотворца не пренебрегать мелочами: «Говорите о своей комнате: высока она, или низка, и сколько в ней окон, и какие на них занавески, и есть ли ковер, и какие на нем цветы?..» (похоже, молодая поэтесса не допускает даже мысли, что у сочинителя может не быть собственной комнаты, причем, вероятно, с ковром). Пишут девочки о подругах, причем обязательно в романтически-унылом духе — недаром из всех милых ее сердцу приятельниц Цветаева вспоминает в стихах лишь грузинскую княжну Нину Джаваха, ранняя смерть которой создает благодатную почву для сапфической грусти:
Бледнея гасли в небе зори,
Темнел огромный дортуар;
Ей снилось розовое Гори
В тени развесистых чинар…
О прочитанных книгах и собственном переживании драм прошлого (очень важная, к слову сказать, тема для умненьких девочек):
Чей-то белый силуэт
Над столом поникнул ниже.
Снова вздохи, снова бред:
«Марсельеза! Трон!.. В Париже…»
Ну, и конечно же, всегда, при любых обстоятельствах девочки пишут о любви — как правило, зыбкой, полудетской, несбыточной. В случае Цветаевой, о странной любви на троих — героиня, ее сестра и некто третий, неназванный, голубоглазый и загадочный:
Сладко усталой
прильнуть голове
Справа и слева —
к плечу.
Знаю одно лишь: сегодня их
две!
Большего знать не хочу.
Бесконечные «домики», «личики», «глазки», «сестрички», «мамочки» — поэтесса горстями рассыпает уменьшительно-ласкательные суффиксы, словно бы заклиная неумолимое время, словно бы вопреки всякой логике цепляясь за девичьи короткие платьица и панталоны. Оставь меня, не трогай, я еще маленькая! — кричит надвигающемуся взрослению Цветаева, изо всех сил пытаясь втиснуться в давно ставшие ей не по размеру детские кроватки, стульчики, словечки и отношения. Однако как бы ни хотелось ей остаться навеки в защищенном, невинном и розовом мире детства, реальность тянет ее за собой, разлука неизбежна — и эта неизбежность звучит уже в стихотворении «Привет из вагона»:
Под шум вагона сладко верить
чуду
И к дальним дням, еще
туманным, плыть.
Мир так широк! Тебя в нем
позабуду
Я может быть?
Или — еще четче, больнее, печальнее — в одном из завершающих стихотворений сборника «Неразлучной в дорогу», где речь идет о расставании двух сестер («сестричек», как сказала бы сама Цветаева) на пороге взрослой жизни:
