Богомоловский «Идеальный муж», туминасовский «Евгений Онегин» и бутусовский «Добрый человек из Сезуана» — спектакли, вышедшие к публике почти одновременно. На первый взгляд в них нет ничего общего, пожалуй, даже и на второй, и на третий. Ну разве что успех. И действительно: ни в чем не схожие авторы, полярные жанры, режиссеры разных поколений и эстетических пристрастий. А в остатке, нет-нет, вовсе не сухом, а как раз очень даже эмоциональном, ощущение тревоги, предгрозовой атмосферы, напряжения, нервной взвинченности. И реакция зрителей экзальтированная. Если верить, что коллективный театральный организм весьма чувствительный барометр, то хоть за классиком «Буревестника» цитируй. Впрочем, молодежь, заполняющая партер (притом что самые дешевые билеты 500 рублей, самые дорогие доходят до 2000), скорее всего, не знает текста.
Характерно, что все три постановщика заострили мотивы, уже звучавшие в их предшествующих спектаклях. От былого добродушия и следов не осталось, ирония стала ядовитее, злее даже в Театре Пушкина. Брехт назвал свою пьесу параболой. Параболой можно назвать все три представления. Просто криком кричат, даже когда говорят шепотом. А «Добрый человек из Сезуана» так просто воплем заканчивается: «Помогите!»
На сцене ансамбль «Чистая музыка» под управлением Игоря Горского, исполняющий музыку Пауля Десау, написанную для постановки Брехта. И зонги звучат на языке оригинала. Русский перевод бежит над сценой красной строкой. Он сделан (не только зонги) Егором Перегудовым. Немецкая речь, живая музыка как-то сразу напоминают о кабаре вообще и о том «Кабаре», который знаменитый фильм. И уже не надо пояснять, в какие времена пьеса написана. Собственно, конкретные социальные аллюзии этим исчерпываются. Юрий Бутусов ставит притчу, действие которой происходит в каком-то году от рождества Христова где-то в заднице мира на задворках Вселенной. А вернее всего, что действие происходит просто в театре, потому как тотальный театр — стихия этого режиссера и его художника Александра Шишкина. Потому на китайский город Сезуан прольется дождь из рисовых зерен и дождь из пустых сигаретных пачек, тех самых, что изготавливают на фабрике, открытой Шен Те на деньги, дарованные богами. Впрочем, боги здесь числом один — маленький, тщедушный, словно стыдящийся своего бессилия (Анастасия Лебедева). Александра Урсуляк (добрая Шен Те и ее злой брат Шуи Та) исполняет свою роль с мощью шекспировской страсти. Она играет одну роль, а не две. Речь не о добре, которое должно быть с кулаками, а о неизбежном прорастании одного персонажа в другого. Две ипостаси и у водоноса Александра Матросова, начинающего спектакль. Его миляга-парень легко и непринужденно придуривается юродивым, демонстрируя искусство выживания, — человеческий театр по-своему щемяще обворожительный. В нем только не предусмотрена полная гибель всерьез. Вот такую параболу вычерчивает режиссер, чтобы оказаться в конечной точке — трагической.
Взрыв с Кавказа / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
Взрыв с Кавказа
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
Опубликован новый роман Алисы Ганиевой
Имя Алисы Ганиевой — словно бы универсальный ответ на вопрос «А кто у вас в России нынче молодой писатель?», да и сама она производит порой впечатление не столько живого человека, сколько действующей модели начинающего успешного литератора. Уроженка Дагестана, выпускница Литинститута, лауреат премии «Дебют» за роман «Салам тебе, Далгат!» (опубликованный, кстати, под мужским псевдонимом Гулла Хирачев), Ганиева выстраивает свою писательскую карьеру с продуманной тщательностью, довольно неожиданной в хрупкой брюнетке двадцати семи лет от роду. Виртуозное обыгрывание кавказских реалий, умелая работа с литературными агентами (первая же книга Ганиевой была переведена на английский, французский, китайский и немецкий языки — редкая удача для дебютантки), выверенная стратегия поведения в литературной среде — молодая писательница железной рукой лепит из самой себя образ будущего классика.
Новый роман Ганиевой «Праздничная гора», опубликованный стандартным для молодого автора тиражом 2000 экземпляров и продающийся на «Озоне» за нормальную цену в 268 рублей, — очередная и очень важная вешка на этом пути. Вторая книга после нашумевшей первой — всегда сложное испытание для писателя, от преодоления которого зависит его дальнейшая литературная биография. И Алиса Ганиева справляется с ним достойно, хотя и не безупречно.
На протяжении первых двух третей роман производит впечатление пестрого набора сценок из разноязыкой и разнокультурной дагестанской жизни. Махачкалинские просвещенные кумушки пекут мужьям чуду (лепешки с начинкой) и сетуют на то, что дочки их избыточно увлекаются исламом и того гляди «закроются» — наденут чадру. Юноши ухаживают за менее благочестивыми девушками и качаются на спортивных площадках во дворах. Мужчины решают сложные проблемы кланового управления, затейливо перевязанные с вопросами тотальной коррупции. Новообращенные мусульмане пытаются воссоздать дедовские религиозные обычаи, нередко зависая на полпути от веселого абсурда к мрачному фанатизму. Десятки голосов, интонаций, сюжетов, имен и лиц группируются вокруг главных героев — юноши Шамиля, отправленного собирать материал для очерка о народных промыслах в отдаленном районе, и девушки Аси, регулярно встречающейся Шамилю на пути.
