Впрочем, назвать этих двоих героями будет, пожалуй, не совсем верно: их функция в романе не столько действовать, сколько наблюдать и сводить воедино всю эту развеселую полифонию. Поначалу бодрая свистопляска экзотических реалий завораживает, потом к ней привыкаешь, а после она начинает раздражать суетливостью и бесконечными — как в современном клипе — «монтажными склейками». И ровно в той точке, когда мельтешение становится почти невыносимым, то есть примерно за восемьдесят страниц до конца книги, Ганиева нажимает на скрытую доселе педаль, включая совершенно новый регистр. Этнографическая по сути история оборачивается самой настоящей антиутопией, исподволь прорастающей сквозь романную ткань. Исламистские настроения на Северном Кавказе закономерным образом переходят в фазу практического воплощения, Дагестан отделяется от России огромным Валом, после чего его захлестывает кровавая волна, неизбежно сопутствующая любым подобным проектам. То, что казалось смешным, становится страшным, герои гибнут один за другим, а многочисленные фольклорные мотивчики сливаются то ли в мрачную душераздирающую симфонию, то ли в гул канонады.
К сожалению, в пересказе «Праздничная гора» выглядит чуть лучше, чем на самом деле. Последняя — самая мощная по замыслу автора — треть романа кажется несколько искусственной, поскольку в первых двух третях Ганиевой куда больше нравится развлекать читателя колоритными байками, чем нагнетать необходимый саспенс и заводить соответствующие сюжетные пружины. В результате исламистский переворот кажется не столько скрытым двигателем всего романа, в финале эффектно вырывающимся наружу, сколько способом свернуть всю историю по-быстрому.
Впрочем, нечестно было бы ожидать от совсем еще молодого автора способности одновременно создавать живой, полнокровный мир и при этом конструировать в нем головокружительные, сложные и убедительные сюжеты. С первой из этих задач Ганиева справляется на пять с плюсом. Надо полагать, со временем освоит и вторую.
Моцарт с Урала / Искусство и культура / Художественный дневник / Опера
Моцарт с Урала
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Опера
Cosi fan tutte и Medeamaterial Пермского театра на фестивале «Золотая маска»
Пермский театр оперы и балета не первый раз конкурирует со столичными и, хотя их возможности несравнимы, умудряется делать громкие спектакли. За последние сезоны их качество резко взлетело: генеральный менеджер театра русскоговорящий британец Марк де Мони нашел понимание у местной администрации, обеспечил театру адекватный бюджет и рассказал о полученных 240 миллионах рублей открыто и без дрожи. А художественный руководитель театра Теодор Курентзис получил возможность работать без оглядки на завистников и просто врагов. Показанная на «Золотой маске» опера Cosi fan tutte прекрасна сама по себе, это спектакль из серии «не надо измышлений, все гармоничное придумано давно». Костюмы адекватны эпохе, сценография — сплошной бельведер, прощания женихов сделаны с помощью милых сердцу старых театральных приемов. Фокус в том, что обычно от этих приемов хочется бежать в буфет или менять профессию, а здесь — жить да радоваться.
Не для столицы, а еще для премьеры в Перми были приглашены первоклассные солисты во главе с блистательной Фьордилиджи — Симоной Кермес, колоратурным сопрано и «сумасшедшей королевой барокко», от sforzando которой зал просто подпрыгнул. Но на национальную российскую премию номинировалась не она, а лукавая Анна Касьян в партии Деспины, живущая во Франции русскоязычная певица, которая поразила полным слиянием с ролью. Впрочем, не в первый раз Курентзис, собрав солистов со всего мира, доводит до ума отличный ансамбль: вокалисты и поют, и слышат коллег, и отлично чувствуют друг друга на сцене. Ведомый им оркестр упоительно красив и точен — все разговоры о «скудном звуке» аутентичных инструментов моцартовской поры оставим на совести их авторов.
Если с Моцартом все сразу понятно, то второй спектакль пермяков нуждается в комментариях. Налицо фестивальный проект, призванный апгрейдить возможности театра и — теперь уже — разнообразить меню «Золотой маски». Одноактная опера Паскаля Дюсапена по пьесе Хайнера Мюллера Medeamaterial представляет собой завораживающий парафраз античного сюжета, современной музыке вторит веселенькая сценография с траурными венками и гламурными плакальщицами. Бодибилдер Язон и артисты балета в курчавых париках жителей Колхиды становятся безмолвным хором для Медеи — Надежды Кучер, похожей на богиню плодородия. Попранный долг, истовость, зацикленность на чувстве — все преследующие Медею кошмары обрушиваются на зал.
После спектакля пролистала брошюру с либретто и нашла, что помощницу художественного руководителя театра Теодора Курентзиса зовут Медея Яссониди. По-моему, это прекрасно.
Итоги представляют / Искусство и культура / Художественный дневник / 'Итоги' представляют
