конце концов, боевые машины можно было приобрести, что сделало экспорт вооружения одной из важнейших отраслей мирового рынка, но в ходе реальной войны их нужно было ремонтировать, заменять, снабжать боеприпасами). Страна, не обладающая собственным производством, не могла этого делать самостоятельно в условиях долгосрочного военного конфликта. Следствием оказалось быстрое и неизбежное превращение стран с ослабленным суверенитетом в сателлитов той или иной из ведущих держав. Восточная Европа, ориентировавшаяся на победителей Первой мировой войны, после Великой депрессии постепенно стала оказываться в орбите германской политики — за исключением Польши и Чехословакии, — что предопределило характер дальнейших конфликтов в регионе. После Второй мировой войны и деколонизации стран Африки и Азии те же тенденции проявились с новой силой, причем военно- техническая зависимость дополнилась зависимостью от внешней экономической помощи и экспертной поддержки. Новые независимые государства в большинстве своем вынуждены были примыкать к одному из двух лагерей «холодной войны», ориентируясь либо на США, либо на Советский Союз, а после его распада новая волна формирования независимых государств на осколках советского блока повторила ту же судьбу. Не прошло и двух десятилетий, как большинство этих стран оказались в полной зависимости от своих западных партнеров и покровителей. К началу XXI века реальное «содержание» суверенитета было явно неодинаковым для разных стран, причем способность к проведению самостоятельной политики у многих восточноевропейских государств была даже ниже, чем у карликовых немецких княжеств XVIII столетия.
Демократический международный порядок, предложенный Вудро Вильсоном, должен был опираться на равноправное представительство стран в Лиге Наций. Но именно здесь американскому президенту пришлось потерпеть самое позорное поражение: в Лигу Наций не вступили Соединенные Штаты, где после напряжения мировой войны нарастал изоляционизм. Точно так же не слишком удалась и попытка Вильсона ограничить империалистические амбиции победителей. Франция навязала Германии выплату огромных репараций и выговорила для себя возможность разместить в побежденной стране свои войска — эти агрессивные действия впоследствии способствовали ответной националистической мобилизации немцев и готовили почву для прихода к власти Гитлера. В отношении оккупированных осколков Германской и Оттоманской империй победители тоже не проявили готовности отступить от империалистических принципов. Свободное арабское государство, которое пропагандировал Томас Эдвард Лоуренс, или Лоуренс Аравийский (Tomas Edward Lawrence, Lawrence of Arabia), поднимая восстание против османов, не было создано. Захваченные у немцев и турок территории были переданы Англии, Франции, Бельгии и Японии не в качестве колоний, а на основе мандата Лиги Наций, что предполагало, во-первых, последующее предоставление им независимости, а во-вторых, соблюдение колонизаторами определенных обязательств под международным контролем. Так мандат Лиги Наций, предоставленный Британской империи на Палестину, гласил: «Держатель Мандата должен быть ответственен за приведение в действие декларации, сделанной впервые 2 ноября 1917 года Правительством его Британского величества и принятой упомянутыми державами, в пользу установления в Палестине национального дома для еврейского народа, при ясном понимании, что не должно быть сделано чего-либо, ущемляющего гражданские и религиозные права существующих нееврейских сообществ в Палестине или права и политический статус, которыми пользуются евреи в какой-либо другой стране»[1160].
На практике, однако, подмандатные территории по методам управления, проводимой там политики и повседневной общественной практики не отличались от обычных колоний. Соединенные Штаты расширили свою заморскую империю, получив в управление по мандату Лиги Наций ряд островов в Тихом океане. Британские доминионы также стали колониальными державами — Южно-Африканский Союз получил мандат на бывшую Германскую Юго-Западную Африку (нынешняя Намибия), Австралия приобрела Новую Гвинею, а Новая Зеландия — Самоа.
СОВЕТСКИЙ ВЫЗОВ КАПИТАЛИЗМУ
На фоне красивых и популярных заявлений, сделанных Вильсоном в конце Первой мировой войны, демократические достижения его внешней политики оказались весьма скромными. Однако в одном его усилия увенчались впечатляющим успехом: революционную волну, поднимавшуюся по всей Европе и даже в Азии, удалось сдержать.
В Венгрии и Германии произошли революции, но Венгерская советская республика была подавлена, а в Германии процесс удержали под контролем умеренные социал-демократы — правда не без помощи репрессий. Вожди левых Карл Либкнехт (Karl Liebknecht) и Роза Люксембург (Rosa Luxemburg) были убиты в январе 1919 года, а рабочее восстание в Берлине разгромлено. Весной того же года вспыхнуло новое восстание, на сей раз в Баварии. Но Баварскую советскую республику ждала та же участь.
В условиях послевоенного политического вакуума попытка установления рабочей власти была предпринята также в Эльзасе. Там советская республика (
В конечном счете поражение европейской революции, на которую в 1918–1919 годах возлагали надежды лидеры большевиков, было предопределено все же не репрессиями, а политической слабостью радикальных левых и сознательными усилиями либеральных политиков, возглавлявших страны- победительницы. Если националистические движения в рамках Версальского порядка в значительной мере добились своих целей, то левые, напротив, проиграли. Однако даже после спада революционной волны 1918–1919 годов угроза массовых рабочих выступлений оставалась для правящих классов вполне реальной и требовала соответствующей стратегии. Революционные процессы продолжались в Китае, а в Германии и Франции возникли мощные коммунистические партии. Левые силы в Италии оставались весьма влиятельными и радикальными, их позиции подорвал лишь фашистский переворот Бенито Муссолини (Benito Mussolini) в 1922 году.
Попытки найти ответ на вызов русской революции 1917 года составляют в значительной мере содержание либеральной и социал-демократической политики в Европе и Америке на протяжении всего периода между двумя мировыми войнами, причем нет никаких оснований говорить об их успехе. Ситуация отчасти облегчается угасанием революционного импульса в самой советской России, где пролетарская революция проходит все знакомые фазы от диктатуры победившей радикальной партии до ползучего термидорианского переворота и, в конце концов, установления бонапартистского режима во главе с И.В. Сталиным. Советский Союз, пришедший на смену Российской империи, постепенно переходил от внешнеполитического курса, нацеленного на поддержку мировой революции, к «реальной политике», предполагавшей лавирование между империалистическими державами и упрочение собственных государственных позиций.
Социалистические идеалы в том виде, как их сформулировало рабочее движение конца XIX века, осуществлены не были, а хозяйственная и культурная отсталость России диктовали неизбежность бюрократического вырождения советского режима, вырождения, которое началось еще при жизни Ленина. Провозгласив ставку на «строительство социализма в одной стране», лидеры Советского Союза хоть и не отменили лозунг мировой социалистической революции, но отодвинули его на второй план, постепенно вытесняя его в глубины идеологического бессознательного. Когда в 1925 году революция развернулась в Китае, Сталин призывал местных коммунистов не повторять большевистскую тактику радикализации революции снизу через оппозиционную борьбу с новой властью, а напротив, советовал им «проникать в аппарат новой власти, сближать этот аппарат с крестьянскими массами и помогать крестьянским массам через этот аппарат удовлетворять свои насущные требования»[1161]. Не удивительно, что итогом такой умеренной политики стало катастрофическое поражение коммунистов, за уничтожение которых новая власть взялась со всей энергией, как только ей предоставилась возможность. Лишь позднее, когда китайские коммунисты под руководством Мао выработали и применили собственную политическую линию, не слишком оглядываясь на Москву, ситуация радикально изменилась в их пользу.
Однако даже в форме бонапартистского режима советское государство представляло собой проблему и вызов для мирового капитала в той мере, в какой демонстрировало возможность победоносной
