пола, откуда выпирал один из драгоценных брикетов. Он не закричал, даже не пытался угрожать Алексею, а схватил с полки первую попавшуюся вещь и ринулся на нерадивого родственника.
Чайник засвистел, и Алексей в задумчивости схватился за ручку, вскрикнул и сунул обожженную ладонь под струю прохладной воды. Боль возвратила его от воспоминаний к действительности. Старика нет, и этого уже не исправить; Алексей защищал свою жизнь от спятившего деда, и никто не посмеет обвинить его в этой нелепой смерти. Единственный, кому он мог сейчас помочь, был сам Алексей. Все сроки его плана давно истекли, но это было уже неважно; теперь он один знал о богатстве, и был единственным, кто мог распоряжаться ими как угодно. Он хотел поступить со стариком честно, полностью рассчитавшись за вынужденный кредит, но теперь его некому было возвращать.
От этой мысли Алексей почувствовал некоторую легкость, и ему сразу стало стыдно. Некоторое время он боролся с собой, пытаясь загнать неуместную радость обратно в глубины души, но потом сдался. Кроме того, им полностью завладело сладостное нетерпение. Алексей выключил конфорку и, так и не заварив чая, вернулся обратно в комнату.
За прошедшее время на улице сильно потемнело, но света было еще достаточно, чтобы разглядеть чугунную батарею, скрытую в небольшой нише под подоконником. В отраженном от окна свете подоконник таинственно мерцал, словно стараясь привлечь внимание нового владельца тайны. Инструмент деда был запрятан далеко в кладовке, но Алексея это не волновало. Достав из бокового кармана узкое долото, он по диагонали пересек комнату, протиснулся между столом и диваном и оказался на том самом месте, откуда сбежал три месяца назад. Одним движением Алексей отбросил ковер в сторону и закашлялся от пыли, поднявшейся в воздух. Пыль лежала и в стыках тайника, демаскируя его на фоне остального пола. Прицелившись, он сильным ударом вогнал лезвие инструмента в щель и навалился на рукоять всем весом.
Ему хватило десяти минут, чтобы извлечь драгоценные бруски из пола. Еще около пятнадцати понадобилось Алексею, чтобы простукать и проковырять острым жалом покрашенные доски по всему периметру возле батареи; ему почему-то казалось, что таких брусков должно быть гораздо больше. Когда поиски не увенчались успехом, он начал доставать из их недр матерчатые свертки, разворачивать и сыпать содержимое на загнутый угол ковра. Монет было очень много, но ожидаемого мелодичного звона при падении они не производили, что несколько сгладило эффект от их количества. Напротив, кажущиеся в тусклом свете темными, почти черными, диски тяжело падали вниз и почти сразу прилипали к изнанке покрытия. Опустошив последний сверток, Алексей нетерпеливо сгреб ладонью несколько монет и поднес их к свету.
В этот момент рядом раздался настойчивый стук. Он неожиданности Алексей вздрогнул, и монеты выскользнули из рук. Одна из них упала на ребро и укатилась под диван. Стук повторился. Казалось, звук исходит от каждой стены одновременно. Алексей почувствовал, как волосы на его затылке медленно поднимаются вверх. Обхватив внезапно вспотевшей, и оттого кажущейся ватной, рукой долото, он выдернул его из дыры в развороченном полу. Во рту отчетливо ощущался привкус горечи.
Тук-тук.
Тук.
Алексей вдруг понял, что звук доносится от входной двери. Перехватив инструмент в левую руку, он пружинисто ступил вперед и тут же с размаху угодил всей ступней в ножку проклятого стола. Заорав от боли, он упал на ковер, сдирая кожу на лице о его жесткую щетину. Долото, кувыркаясь, отлетело в стену, оставив на запястье небольшой порез. Перевернувшись на спину, он зажал рукой больную ногу, а ладонь второй засунул в рот и сжал зубы так, что на глазах тут же выступили слезы.
Понемногу боль отступила. После её яркой вспышки нога, казалось, совсем онемела, зато нещадно саднила ободранная в кровь щека. Аккуратно, морщась от спазмов, Алексей растер руками ступню и пошевелил пальцами. Потом попробовал встать и заметил, что стук прекратился. Исчез, словно кто-то ушел, так и не дождавшись ответа. Алексей еще несколько секунд вслушивался в стоящую тишину, но не услышал ничего, кроме звуков собственного прерывистого дыхания.
По крайней мере, перелома у него не было. Алексей осторожно наступил на поврежденную ногу и вздрогнул, перенося на нее весь вес. Кому же понадобилось постучаться вот так не вовремя?
Скорее для собственного успокоения, чем в надежде и в самом деле увидеть незваного гостя, он, прихрамывая, дошел до коридора. Немного постоял в нерешительности у входной двери, рассматривая порыжевшую от времени обивку, а потом легонько коснулся ручки и повернул ее в сторону. Дверь была заперта. Металл неприятно холодил ладонь, и Алексей поспешно убрал её в карман. Свет единственной лампы в коридоре бросал на обои странную вытянутую тень.
— Есть здесь кто? — спросил Алексей достаточно громко, и на его лицо против воли вылезла кривая ухмылка. Он почувствовал себя невообразимо глупо.
В тишине он услышал, как у соседей тихо бормочет телевизор. Черт, а он совсем забыл, какие тонкие в этом доме стены. Оставалось надеяться, что произведенный им грохот не вызвал ни у кого из жильцов подозрения.
Алексей развернулся, и в ту же секунду за его спиной вновь раздался стук. Кто-то нетерпеливо барабанил в дверь с такой силой, словно ему очень хотелось быть услышанным. Будто что-то случилось. На негнущихся ногах Алексей подошел к двери, жалея, что пожилой скряга не позаботился врезать дверной глазок.
— Кто там? — спросил он еще раз, и голос его дрогнул.
Стук на мгновение прекратился, а потом начался вновь. Стальная дверь неприятно лязгала, и от этого звук становился почти невыносимым для слуха. Накинув дрожащей рукой цепочку, Алексей отодвинул щеколду и приоткрыл входную дверь. Стук резко оборвался, но железо все еще гудело под недавним градом ударов. В образовавшуюся щель была видна большая часть лестничной клетки, высвечиваемая светом потолочной лампы. У двери напротив, прислонившись к стене, стояли чьи-то лыжи, и с них по капле стекала вода, собираясь на полу в грязную лужицу. Рядом с ними на мозаичной плитке лежала миска, из которой торчала бежевая разваренная кость. Больше на площадке не было никого. Холодный неприятный пот выступил у Алексея на спине, от чего рубашка сразу же прилипла к телу. Прикрыв дверь, он сбросил цепочку и, оглядываясь, вышел из квартиры. Лестничный пролет был пуст, в этом не оставалось никаких сомнений. На всякий случай Алексей спустился на несколько ступеней и внимательно посмотрел между перилами, надеясь увидеть хоть кого-то на пару этажей ниже, но подъезд словно вымер. Вернувшись, он надавил кнопку дверного звонка, и по квартире разнеслось электронное чирикание. Звонок был исправен. Происходящее нравилось ему все меньше. Словно опомнившись, он в два шага вернулся в квартиру и с грохотом захлопнул дверь, скрываясь от поднимающегося внутри чувства тревоги за толстым листом железа. Сердце билось в груди, отдаваясь болью в левую руку. Дыхание было шумным, и Алексей поймал себя на мысли, что специально старается дышать размереннее и тише, чтобы его не услышал он.
Он!
Да кто такой, этот «он»? Кому понадобилось так настойчиво стучаться в двери, чтобы потом убежать и, надо признаться, сделать это довольно быстро. Алексей уже и сам не мог точно сказать, прекратился ли стук именно в тот момент, когда он открыл дверь, или же это было лишь плодом его растревоженного воображения. В любом случае надо было срочно убираться из этой квартиры.
Он вошел в комнату, нащупал в полумраке долото и, сжав его в ладонях, почувствовал себя немного увереннее. Не выпуская инструмента из рук, принялся шарить свободной рукой по ковру в поисках вывалившихся монет. Самый юркий, закатившийся под диван кругляш, Алексей решил попросту бросить — у него не было никакого желания передвигать тяжести, тем более что в его состоянии на это могло понадобиться гораздо больше времени, чем обычно. Обыскав на ощупь весь пол, он вернулся к разобранному отверстию и начал рассовывать монеты с угла ковра по карманам. Несколько раз Алексей останавливался и прислушивался, потому что ему казалось, что незваный гость вернулся и теперь тихо смеется, открывая входную дверь неизвестно откуда взявшимся ключом.
Деревянные плашки он запихивал в дыру как попало. Видимо, раньше тут был какой-то особый порядок, по которому бруски умещались в полу один к другому, плотно прилегая к остальным доскам, но у Алексея не было времени в нем разбираться. На него с каждой минутой все сильнее давило неизвестно откуда взявшееся ощущение чужого присутствия. Он не мог дать ему рационального объяснения, и от этого становилось только страшнее.
