Регель встал.
— Разрешите и мне задать вам один вопрос, начальник.
— Говорите.
— Что со мной будет?
— Вас будут судить.
6
Когда Регеля увели, Коршунов пошел в кабинет Кузнецова. Там был Левинсон, еще в кожаной куртке, и Алексеев, командир авиаотряда, и уполномоченный Иванов. Кузнецов сидел за столом, и трубка его дымила, и на круглом лице его сияла улыбка, и глаза весело щурились.
— Что же вы скажете, товарищи командиры? Что же скажешь ты, полковник Коршунов?
— Скажу, Андрей Александрович, что мы сражение выиграли.
Вошел секретарь Кузнецова, подошел к Коршунову и тихо сказал ему:
— Вас к городскому телефону, товарищ полковник.
Коршунов прошел за секретарем в соседнюю комнату и взял трубку.
— Да, да, Анна? Прости, пожалуйста, никак не мог. Не хотел будить тебя, потому и не предупредил. Да, немножко много было работы. Что? Что забыл? Да, правда! Спасибо. Ты уходишь в институт? Не пойдешь сегодня? Хорошо, скоро приеду. Хорошо.
Пока Коршунов говорил, командиры вышли из кабинета Кузнецова, и Коршунов прошел в кабинет.
Кузнецов писал в Москву.
— Товарищ комбриг, — сказал Коршунов, — вы как-то упрекали меня в том, что я скрываю свои семейные торжества.
— Упрекал, полковник.
— Ставлю вас в известность об очередном торжестве. Я сам забыл, да Анна напомнила. Мне сегодня исполнилось тридцать пять лет.
— Какой же ты молодой, полковник Коршунов!
БОЙ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Я пойду вперед!
— Хорошо! Я подожду минут пять и буду спускаться по твоему следу.
Они лежали на снегу. Лыж они не снимали. Задние концы лыж они воткнули в снег и, развалясь, задрали ноги. Подымаясь сюда, они видели широкую просеку. Лавины и горные потоки пробили себе дорогу в лесу. Они заметили груду больших камней вверху просеки. От камней они хотели начать спуск.
На вершине горы не было деревьев. Лес начинался ниже. Занесенные снегом деревья теснились и переплетались ветвями.
На горизонте показалось солнце.
Лежа на снегу, они видели горы вокруг, и красные отсветы блестели на вершинах, и леса темнели мохнатыми пятнами на склонах гор.
Было тихо. Тетерев медленно пролетел внизу над елями, и они услышали, как шумят его крылья.
Очертания подножий гор казались расплывчатыми: в долинах растекался туман.
Солнце, красное, без лучей, взошло над горами. Небо, недавно розовое, стало желтым внизу, над горизонтом, и вверху — зеленым.
Было так тихо, что они слышали, как стучат их сердца. Загнутые концы лыж покачивались над их головами.
Они долго молчали.
— Я пойду вперед! — сказал Андрей. — Если я упаду, я крикну.
Он встал и, как собака, отряхнулся от снега.
Облако сухих мелких снежинок взлетело над ним, и снежинки, как пыль, искрились на солнце.
Борис отвернулся и зажмурился. Снежинки оседали на его лице и таяли. Мелкие капли покрыли его лицо, будто он вдруг вспотел.
Андрей натянул рукавицы. Он сделал три коротких осторожных шага, на секунду остановился, согнул ноги в коленях, слегка присел и скользнул вниз.
Борис вскочил. Он видел, как Андрей повернул возле первой ели и понесся наискось по склону. Голубая рубашка Андрея мелькала между стволами елей. Потом Андрей повернул еще раз и помчался напрямик вниз.
Борис улыбнулся.
От вершины гор до первых деревьев уклон был крутой. Борис взмахнул руками и сильно оттолкнулся. Плотно сдвинув ступни ног и поставив лыжи вплотную рядом, он слегка согнул колени, чтобы ноги пружинили.
На крутом склоне скорость сразу стала хорошей, и он приготовился к повороту. Он развернул корпус влево, продолжая глядеть вперед по направлению хода. Потом, как бы бросаясь вниз, он сильно повернул плечи и грудь вправо, наружу от поворота. Ноги его повели лыжи в поворот, левая лыжа чуть выдвинулась вперед.
В глубоком, рыхлом снегу поворот получился не такой крутой, как хотелось Борису, и он пронесся совсем близко от ствола ели. С нижних ветвей снег посыпался ему на голову и на плечи.
Борис засмеялся.
Наискось, по склону горы, он скользил между елями. Следы лыж Андрея были слева.
Скорость немного уменьшилась.
От холодного ветра горело лицо, глаза были полны слез и ресницы заиндевели.
Ели проносились мимо. Ели были огромные. Груды снега лежали на черных ветвях, и ветки гнулись под непомерной тяжестью. Косые столбы солнечных лучей стояли между елями. На свету снег был белым и в тени синим.
Борису снег в тени казался почти черным. Пятна света и черных теней мелькали в стремительном ритме, и от этого движение ощущалось еще сильнее.
В одном месте снегирь сидел на снегу. Красный снегирь, ярко-красным, на освещенном снегу, рядом с синей тенью еловой ветви. Маленькая птичка показалась Борису очень заметной, потому что она была такая красная. Снегирь мелькнул на какую-то долю секунды и скрылся. Может быть, он улетел? Снегирь врезался в память Бориса. Без этого снегиря все было бы совсем иначе.
