себе многовариантное развитие событий. В конкретном случае речь идет о том, что было бы с нашей страной и самим Сталиным, если бы немецко-фашистским войскам удалось взять Москву. Я уже в других местах касался данной темы, но ее историческая значимость столь велика, что определенные повторения (под разными углами зрения) едва ли можно относить к разряду тавтологии. На мой сугубо личный взгляд, история России достаточно убедительно показала, что судьбы страны по большей части решались в ее обеих столицах, и от того, как развертывалась панорама событий здесь, в значительной степени и решалась судьба страны. По крайней мере, на весьма длительный период времени. Поэтому, рискуя приклеить себе ярлык пораженца, я все-таки склоняюсь к мысли, что в случае захвата немцами Москвы будущее России оказалось бы под большим вопросом.
Могут противопоставить пример со взятием Москвы Наполеоном. Однако в данном случае аналогия неприменима, поскольку принципиально иной была историческая ситуация, иным был общественно-политический строй, иной была вся система власти и умонастроения общества. Были и существенные различия с чисто военной точки зрения. Одну из них выделил сам Сталин. Тогдашний советский посол в Англии И.М. Майский вспоминал: «Как-то в связи с подготовкой к очередной встрече обеих делегаций (имеются в виду встреча советской и английской делегаций во время визита А. Идена в Москву в декабре 1941 года – Н.К.) я оказался в кабинете Молотова, где находился также и Сталин. Молотов сидел за письменным столом, а Сталин расхаживал из конца в конец по кабинету и на ходу высказывал суждения и давал указания. Когда вся подготовительная работа была закончена, я обратился к Сталину и спросил:
– Можно ли считать, что основная линия стратегии в нашей войне и в войне 1812 года примерно одинакова, по крайне мере, если брать события нашей войны за первые полгода?
Сталин еще раз прошелся по кабинету и затем ответил:
– Не совсем. Отступление Кутузова было пассивным отступлением, до Бородина он нигде серьезного сопротивления Наполеону не оказывал. Наше отступление – это активная оборона, мы стараемся задержать врага на каждом возможном рубеже, нанести ему удар и путем таких многочисленных ударов измотать его. Общим между отступлениями было то, что они являлись не заранее запланированными, а вынужденными отступлениями»[428]
.
Здесь Сталин абсолютно обоснованно выделил сочетание двух сторон первого периода войны – отступления, неотъемлемым составным элементом которого являлась не просто оборона, а активная, наступательная оборона. Такая стратегия делала ход войны для немецких войск совершенно непредсказуемым, постоянно ставила перед ними проблемы, которых они не ожидали или считали уже решенными. Война с самого своего начала во многом благодаря проведению Сталиным последовательной и глубоко продуманной линии в области противоборства с Германией превратилась для Гитлера в своего рода неразрешимый ребус. Он не раз хвастливо объявлял, что Россия повержена и дни ее сочтены. Фюрера в этом подкрепляла мысль о скором и неминуемом взятии советской столицы.
Действительно, падение Москвы могло бы оказаться роковым для Советской власти вообще и для Сталина в первую очередь. Говоря это, я не хочу категорически, как говорится, на все сто процентов, утверждать, что только так могли развиваться события в этом роковом случае. Однако исключить подобный вариант развития событий нельзя. Все висело буквально на волоске. Отсюда вытекала та ожесточенность и нацеленность Гитлера на овладение Москвой, которую он постоянно демонстрировал даже публично. Отсюда и вытекала та отчаянная решимость (и даже отчаяние), с которой наши войска во главе со Сталиным сражались за Москву. Кто-кто, а Сталин лучше других понимал судьбоносное значение битвы за Москву.
Гитлер же совершил немало недопустимых ошибок, и одной из самых непоправимых было решение напасть на Советскую Россию. Как писал немецкий генерал-лейтенант Зигфрид Вестфаль, «Гитлер рассчитывал, что Красная Армия быстро развалится. Уверенный в своей победе, он даже приказал сократить объем продукции военной промышленности. Но вскоре оказалось, что Гитлер имел совершенно искаженное представление об обстановке, в то время как главное командование сухопутных сил оценило обстановку правильно. Правда, в крупных сражениях под Белостоком, Минском, Киевом и Вязьмой было окружено и взято в плен большое количество русских, и немецкое радио объявляло об одной грандиозной победе за другой. Основная же масса русской армии, вдохновляемая комиссарами, стойко сражалась до конца. Очень неприятным сюрпризом было появление советских образцов оружия, превосходящих по своим боевым качествам немецкие, например танка Т-34, против которого немецкие противотанковые орудия были бессильны. Кроме того, первые же дни войны показали, что немцы пришли в Россию не как освободители. Всем вскоре стало известно об отвратительной деятельности отрядов службы безопасности СД в тыловых районах. Возмущение, которое вызывали действия этих „зондеркоманд“ среди русских, было вполне оправдано; оно способствовало сплочению русского народа и усилению его сопротивления. Русские получили передышку, которая помогла им стабилизировать положение»[429]
. Этот же автор делает фундаментальный вывод, который постоянно подчеркивают как российские, так и зарубежные историки, придерживающиеся объективной позиции: «Уроки войны 1914 – 1918 гг. снова повторились четверть века спустя: Германия не может выиграть войну, ведя ее более чем на одном фронте»[430]
.
Но к оценкам значения битвы за Москву мы еще вернемся. Дадим сначала общий краткий обзор событий, охватываемых этим понятием.
6 сентября 1941 г. фюрер подписал директиву № 35 о большом осеннем наступлении на восточном фронте. Общая цель его заключалась в том, чтобы решительными ударами на всех трех стратегических направлениях еще до наступления зимы добиться разгрома советских войск, быстро овладеть Крымом, Киевом, Харьковом, Ленинградом и соединиться с финской Карельской армией.
Главные усилия теперь вновь переносились на московское направление. «Для этого, – указывалось в директиве, – необходимо подтянуть и сосредоточить все силы авиации и наземных войск, без которых можно обойтись на флангах… Группе армий „Центр“ предстояло не позднее конца сентября перейти в наступление, имея на флангах сильные танковые части, и в результате двойного охвата в направлении г. Вязьма уничтожить противника, находящегося восточнее Смоленска». Для этой цели было решено нанести два удара танковыми группами: первый – в районе Рославля, второй – через г. Белый. Только после уничтожения главных сил армий, которыми командовал маршал Тимошенко, подчеркивалось в той же директиве, войскам группы армий «Центр» надлежит, «примыкая справа к р. Ока и слева к верховьям Волги, начать преследование противника в направлении на Москву».
16 сентября командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Бок направил в войска директиву о непосредственной подготовке операции по захвату Москвы, получившей кодовое название «Тайфун». Если директива № 35 определяла два главных направления, то в директиве Бока назначалось еще и третье – из района Шостки на Орел. Дело в том, что первоначальное число ударов вытекало из боевого состава группы армий «Центр» на 6 сентября, в то время как к середине месяца обстановка для немцев стала более благоприятной: разгром войск Юго-Западного фронта под Киевом позволил перебросить оттуда два оперативных объединения для дополнительного охвата советских войск под Брянском[431]
.
Общий замысел плана гитлеровского командования заключался в том, чтобы мощными ударами крупных группировок, сосредоточенных в р-нах Духовщины, Рославля и Шостки, окружить основные силы войск Красной Армии, прикрывавших столицу, и уничтожить их в р-нах Брянска и Вязьмы, а затем стремительно обойти Москву с Севера и Юга с целью её захвата. Выполнение этого замысла возлагалось на группу армий «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал Ф. Бок), состоявшую из 2-й, 4-й, 9-й полевых армий и 2-й, 3-й и 4-й танк, групп (с октября 2-я танковая армия, с января 3-я и 4-я танковые армии). Всего к концу сентября было сосредоточено 77 дивизий, в т.ч. 14 танковых и 8 моторизованных, в которых насчитывалось свыше 1 млн. чел., свыше 14 тыс. орудий и миномётов, 1700 танков, 950 самолётов. Против войск группы армий «Центр» к началу немецкого наступления оборонялись войска Западного (командующий генерал-полковник. И.С. Конев, член Военного совета Н.А. Булганин,
