Крах СССР

г. после смерти Сталина, который все годы принимал в работе над учебником активное участие и задерживал его издание! Противоречия между реальностью советского хозяйства и аппарата политэкономии в рамках официально принятого учения разрешить не удавалось. Академик К. Островитянов писал в 1958 г.: «Трудно назвать другую экономическую проблему, которая вызывала бы столько разногласий и различных точек зрения, как проблема товарного производства и действия закона стоимости при социализме». Но отказаться от учения было невозможно и по субъективным причинам (правящая партия и практически вся интеллигенция были воспитаны в марксизме), и по соображениям политической целесообразности.

В результате в 50-е годы XX в. была принята политэкономия советского социализма как «квазирыночной» системы — теоретическая модель, явно неадекватная хозяйственной реальности. Обучение политэкономии в высшей школе и в системе массового политического образования имело огромный идеологический эффект. Как только после смерти Сталина в официальную догму была введена трудовая теория стоимости, стало распространяться мнение, будто и в СССР работники производят прибавочную стоимость и, следовательно, являются объектом эксплуатации. Следующим (логичным и неизбежным) шагом, уже вопреки официальной идеологии, стало «открытие» класса эксплуататоров — государственных служащих (номенклатуры). Сами того не зная, люди сдвигались к принятию антисоветской концепции Л. Троцкого. Когда правительство Н.И. Рыжкова в 1989-1990 гг. подрывало своими законами советскую экономическую систему, оно не понимало, к каким последствиям это приведет.

Политэкономия представляет хозяйство как равновесную машину, которая гармонизируется посредством купли-продажи. Но есть и другие типы хозяйства, при которых ценности и усилия складываются, а не обмениваются так, что все участники пользуются созданным сообща целым. Таковым является, например, хозяйство семьи или крестьянского двора. Таким было и советское плановое хозяйство. Именно сложение ресурсов без их купли-продажи позволило СССР после колоссальных разрушений 1941-1945 гг. быстро восстановить хозяйство.

Почему мы этого не видели? Потому что из политэкономии мы заучили, что специализация и разделение — источник эффективности. Это разумное умозаключение приобрело характер догмы, и мы забыли, что соединение и кооперация — также источник эффективности. Какая комбинация выгоднее — зависит от конкретных условий. В условиях СССР именно соединение и сотрудничество были эффективнее, нежели обмен и конкуренция; они и превалировали в хозяйстве. В этом была сила советской экономики, но это перестали понимать.

Нередко говорят, что дефектом советского хозяйства было его огосударствление. Да, оно стало мешать некоторым направлениям развития, но его избыточность вовсе не была тяжелой болезнью строя, и тем более не она привела его к гибели. До заключительной фазы перестройки проблема собственности вообще не волновала сколько-нибудь значительную часть общества и не могла послужить причиной отрицания советского строя. Даже и сегодня поворота к одобрению частной собственности на главные средства производства в массовом сознании не произошло.

Советская система была очень эффективна по своим критериям. Сложные товары, на которые работала вся экономика, по отношению «цена-качество» были в мире вне конкуренции (например, оружие, алюминий, лекарства, метро).

Устойчив миф об отсталости сельского хозяйства СССР. Это миф идеологический, никаких внятных индикаторов и критериев для такой оценки никогда не было представлено, как не было и нормальной дискуссии специалистов. Динамика валового производства продукции сельского хозяйства СССР и числа занятых в сельскохозяйственных организациях работников приведена на рис. 2.

Рис. 2. Индексы физического объема продукции сельского хозяйства СССР в сопоставимых ценах (1) и числа занятых (2) (1950 г. = 100)

Из графика на рис. 2 видно, что сельское хозяйство СССР развивалось стабильно для отрасли, подверженной колебаниям климатических условий. За 40 лет объем производства продукции утроился даже при уменьшении числа занятых. Тот факт, что сельское хозяйство, которое развивалось в таком ритме, в общественном сознании было представлено негодным, говорит о глубоком кризисе советской культуры 70- 80-х годов XX в.

Отказ от советской системы сельского хозяйства привел к глубокому спаду производства, после этого уровень 1989 г. не был достигнут и, вероятно, при нынешней системе не будет достигнут (рис. 3).

Рис. 3. Индексы физического объема продукции сельского хозяйства СССР и СНГ (1950 г = 100)

Вот ясный индикатор: колхозы обходились всего 11 тракторами на 1000 га пашни при обычной для Европы норме 120 тракторов. В отличие от Запада советское село всегда субсидировало город. Импорт продовольствия (зерна) был в СССР признаком благополучия, а огромный импорт продовольствия сегодня — признак бедствия.

Почти общепринятым стало утверждение, будто хозяйство СССР измотала гонка вооружений. Это пропагандистский миф. С гонкой вооружений экономика справлялась: по оценкам ЦРУ, доля военных расходов в валовом национальном продукте СССР постоянно снижалась. В начале 50-х годов XX в. СССР тратил на военные цели 15% ВНП, в 1960 г. — 10%, в 1975 г. — всего 6%. На закупки вооружений до перестройки расходовалось около 5% от уровня конечного потребления населения СССР. Это никак не могло быть причиной краха системы.

Из отношений собственности в СССР вытекал тип распределения благ, включающий в себя значительную уравнительную компоненту — не только по труду, но и «по едокам». Доступ к благам в современном обществе с развитым общественным хозяйством и небольшим сектором натурального хозяйства (производстве «для себя») определяется возможностью получить рабочее место (источник дохода) и соотношением между доходами и ценами на товары и услуги. В большей или меньшей мере на это влияет социальная политика государства, распределяющего блага из общественных фондов потребления. В любом обществе имеются также ограничения, накладываемые разными методами на получение дефицитных благ. В рыночном обществе в основном действуют ценовые ограничения, которые внешне представляются «стихийными и объективными», в патерналистском обществе критерии распределения ищутся методом проб и ошибок, нащупывая состояние общественного компромисса (а в идеале — согласия).

Советский строй, образ которого в главных чертах сложился в наказах и приговорах сельских сходов 1905-1907 гг., имел целью искоренение массовой бедности, которая поразила Россию в период формирования периферийного капитализма. Понимание бедности как несправедливости, которую можно временно терпеть, но нельзя принимать как норму жизни, не является порождением советского строя. Напротив, советский строй — порождение этого взгляда на бедность.

Уравнительность в советском хозяйстве выражалась, прежде всего, в искоренении безработицы («право на труд»), в бесплатном доступе к главным социальным благам (жилье, образование и здравоохранение) и в ценообразовании (низкие цены на продукты питания, транспорт, блага культуры). Через эти каналы человеку давался минимум благ как члену общины (СССР). Он имел на это гражданское право, так как с общей собственности каждый получал равные дивиденды. В 70-80-е годы XX в. СССР стал «обществом среднего класса» с симметричной и узкой кривой распределения людей по доходам. Децильный фондовый коэффициент дифференциации с 60-х до конца 80-х годов XX в. колебался в диапазоне 3,0-3,5.43

Базовые материальные потребности удовлетворялись в СССР гораздо лучше, чем этого можно было бы достигнуть при тех же ресурсных возможностях и том же уровне развития в условиях капитализма, — хозяйство было экономным. Советский строй породил тип промышленного предприятия, в котором