татаром!» О том, что Андрей пытался противиться монголам, писал и Карл Маркс в своих «Хронологических выписках».
Выступление великого князя Андрея Ярославича было неудачным. В 1252 году на Северо-Восточную Русь обрушилась «Неврюева рать». Ордынцы «под Владимиром бродиша Клязьму», «поидоша к граду Переяславлю таящеся». Здесь и произошла битва. «Встретил их великий князь Андрей со своими полками, и сразились обои полки, и была сеча великая». Только тверские дружины с воеводой Жирославом успели на помощь великому князю. Андрей был разбит и бежал на север.
По-иному разворачивались события в Южной Руси. Хан тоже послал туда сильное войско во главе с полководцем Куремсой, но его наступление было отбито Даниилом Галицким. Более того, в 1254 году князь захватил болоховские земли и разрушил «все городы, седящие за татары». Ответные нападения Куремсы на Луцк и Владимир-Волынский были успешно отражены. Несколько лет война с ордами Куремсы, которая так и не привела к покорности Южной Руси. Князь Даниил Галицкий «держатше рать с Куремсою и николи же не боялся Куремсе». Только в 1259 году, когда пришел Бурундай «со множеством полков татарских», князь Даниил Галицкий вынужден был подчиниться. По приказу Бурундая были уничтожены укрепления Данилова, Стожеска, Львова, Кременца, Луцка, Владимира. Южная Русь попала под власть ордынских ханов…
Первым из русских князей князь Даниил Галицкий обнажил меч против монголо-татарских завоевателей на берегах степной реки Калки и последним вложил его в ножны, вынужденный отступить перед несметным войском Золотой Орды. Но это было временное отступление. Залогом тому служил несломленный дух народа. Не прошло и полутора десятилетий после нашествия Батыя, как в 1262 году поднялось народное восстание «во всех градах русских» против откупщиков ордынской дани – «бесерменов». «Избави бог от лютого томления бесурьменьскаго люди Ростовъския земли, – повествует летописей. – Вложи ярость в сердца крестьяном, не терпяще насилья поганых, изловиша веч и выгнаша из городов из Ростова, на Володимеря, из Суждаля» из Ярославля, откупахуть бо ти оканьнии бесурмене дани и от того велику погубу людем творяхуть». Впереди еще предстояли долгие столетия освободительной борьбы, но начало было положено…»
Князь Даниил Галицкий умер в 1264 году и похоронен в городе Холме, который сам когда-то построил и укрепил против ордынцев. Укрепления Холма так и не были разрушены, несмотря на приказ Бурундая. Летописец так отозвался о нем: «Данило князь, добрый, хоробрый и мудрыи, иже созда городы многи…»
Воин и градостроитель – таким остался Даниил Галицкий в истории Руси.
Глава четвертая Александр Невский
Шел 1240 год. Трудное время для Руси, измученной нашествием монголо-татарских орд. Ослаблением страны попытались воспользоваться рыцари-крестоносцы, которые, завоевав Прибалтику, думали о дальнейших захватах. Специальный посол римского папы – легат Вильгельм – ездил по Ливонии, Дании и Швеции, организуя совместный поход против «неверных». Немецкие и датские рыцари предлагали нанести Руси удар с суши, из своих ливонских владений.
Шведы же решили напасть с моря, через Финский залив.
Начали шведы. Большой флот двинулся к устью реки Невы. Численность шведского войска достигала пяти тысяч человек. Если учесть, что шведский корабль-шнека вмещал не более пятидесяти корабельщиков, то можно предположить, что судов было не менее сотни. Возглавил поход ярл и правитель Швеции Ульф Фаси, с ним был его двоюродный брат Биргер, будущий ярл и известный полководец. Шведы хотели захватить Неву и Ладогу, чтобы, укрепившись там угрожать Новгороду и перерезать важнейший для новгородской торговли водный путь – из Волхова через Неву в Финский залив. Шведы были уверены в успехе. Они знали, что «низовские полки» [13] не могут прийти на помощь Новгороду: великий князь Ярослав Всеволодович вынужден был держать немногие оставшиеся рати для обороны своей земли, потому что никто не знал, куда направит хан Батый свои бесчисленные конные тысячи – на Киев или снова на Владимир. Надеялись шведские военачальники и на неожиданность нападения.
Но неожиданности не получилось. Новгородская сторожевая застава, постоянно стоявшая в устье Невы, «при крае моря», заметила шведскую армаду. Старейшина Пелгуй послал гонца в Новгород.
Молодой новгородский князь Александр Ярославович был поставлен перед выбором: собирать новгородское ополчение (на что потребовалось бы несколько дней) или выйти навстречу врагу со своей конной дружиной и теми пешцами, которые был и в городе, под рукой. Александр выбрав последнее. Форсированными маршами он двинулся к Неве, преодолев более ста пятидесяти километров, и успел застать шведов на привале близ устья Ижоры. В том, что успели конные дружины, не было ничего удивительного: это расстояние русские всадники, если ехали «вборзе», «о-дву-конь», обычно преодолевали за двенадцать – четырнадцать часов. Но к месту сражения успели и пешцы! Возможно, часть пути они проплыли на ладьях.
Шведские корабли стояли при впадении Ижоры в Неву, перекинув на берег мостки. Шведская знать, епископы (их взяли в поход, чтобы на месте обращать в «истинную веру» завоеванных), рыцари ночевали в шатрах. Самый большой, шитый золотом шатер слуги поставили для предводителей шведского войска. Лениво шевелились возле шатров стяги с зловещими крестами. Опершись на копья, дремала стража. Остальные воины спали на кораблях.
Тихо подъезжали и скапливались в лесу конные дружинники, по берегу Невы подкрадывались новгородские пешцы. Шведское войско значительно превосходило русское по численности, поэтому победу могли принести только внезапность нападения и умелое использование того обстоятельства, что шведы были разобщены. Молодой полководец превосходно использовал обстановку. В сомкнутом строю княжеская дружина выехала из леса и ударила в центр спящего шведского стана. Тревожно завыли трубы. Воины на кораблях спешно вооружались, чтобы прийти на помощь гибнувшим рыцарям. Но пешцы под командованием новгородца Миши уже бежали вдоль берега, рубили и сбрасывали мостки, отталкивали суда. Помощи рыцари так и не дождались.
А на берегу шла жестокая сеча. Русские дружинники везде теснили шведов. Дружинник Савва пробился к златоверхому шатру предводителей шведского войска и подрубил опорный столб – шатер рухнул, вызвав панику в шведских рядах. «Полки же Александровы, видевши паление шатерное, возрадовались», – замечает летописец.
Многие русские витязи отличились в этом бою: новгородец Сбыслав Якунович, вооруженный одним топором, «многажды» врывавшийся в шведские ряды и геройски бившийся, «не имея страха в сердце своем», княжеский ловчий Яков, заслуживший похвалу своего господина княжеский слуга Ратмир. Конный дружинник Гаврила Олексич так увлекся погоней за одним из знатных рыцарей что въехал верхом на палубу корабля. Шведские корабельщики сбросили храбреца вместе с конем в реку, но он сумел выбраться на берег и тут же схватился со шведским «воеводой», пытавшимся собрать вокруг себя рыцарей. Пешцы новгородца Миши захватили три шведских шнека и потопили их. Сам князь Александр Ярославович сошелся в рыцарском поединке с Биргером и ранил его: «возложи Биргеру печать на лице острым своим копьем».
Сражение продолжалось до темноты. Только к ночи князь отвел своих воинов в лес, чтобы утром довершить разгром врага. Но предводители шведского войска не приняли нового боя, слишком велики оказались потери. Копье князя Александра Ярославовича вывело из строя Биргера, его с трудом спасли оруженосцы и слуги. Убит второй по значению военачальник – «воевода», один из епископов. Много погибло знатных рыцарей, застигнутых врасплох в своих шатрах, тела их шведы погрузили на несколько кораблей и пустили вниз по течению реки Невы. Простолюдинов похоронили на месте, в общей могиле, и было их, по словам летописца, «без числа». Многие были изранены. И предводители шведского войска
