всей Сибирской земли давать». Сам Едигер писал, что «учинился в холопстве», то есть полностью признавал власть Ивана Грозного над собой. Сибирский «царь» Кучум, свергнувший и убивший Едигера, тоже начал с того, что в 1571 году прислал ясак в том же размере, что и прежде. Но затяжная и принявшая неудачный для России оборот Ливонская война привела к временному разрыву русско-сибирских отношений: «царь» Кучум перестал присылать ясак, занял враждебную позицию. Тогда-то и последовал поход Ермака, с которым будто бы связано начало присоединения Сибири.
Но это уже заблуждение позднейших историков. Во времена Ермака Сибирь считали «вечной вотчиной» московских государей, которой они владели «искони» уже почти столетие. Сохранился интересный отрывок из наказа «приставам», которые встречали в 1586 году польского посла М. Гарабурда (этот отрывок впервые опубликован советским историком А. А. Преображенским). На вопрос посла: «А нечто спросят про Сибирь, каким обычаем Сибирское царство казаки взяли и как ныне устроено?» «приставам» было велено ответить так: «Сибирское царство искони вечная вотчина государей наших. А взял Сибирь великий государь Иван Васильевич всея Руси, царя и государя и великого князя Федора Ивановича прадед тому ныне близко ста лет, и дань положил соболями и лисицами черными».
Понятно, что дьяки тогдашнего Посольского приказа по традиции приписывали присоединение Сибири самому «государю всея Руси» Ивану III. Но не сам он, конечно, «взял Сибирь», сделали это «судовые воеводы» Федор Семенович Курбский Черный и Иван Иванович Салтык-Травин, которые повели в поход по великим рекам, через каменные волоки русскую рать.
Великие свершения предков живут только памятью народа, а память питается историческим знанием. Пусть портретная галерея памяти пополнится именами воевод Федора Курбского Черного и Ивана Салтыка-Травина, с которыми связано действительное начало присоединения Сибири, ставшей исконно русской землей.
Глава девятая Даниил Щеня, Даниил Холмский
Эпоха образования Российского государства, вторая половина XV столетия вы двинула много способных полководцев. Грандиозны и исторически значимы были задачи, которые решались в это время, – централизация страны и отражение внешних врагов потребовали больших военных усилий от московских воевод, сподвижников великого князя Ивана III. Одним из таких воевод был Даниил Дмитриевич Холмский. Потомок тверских князей, он служил Москве усердно и верно. В 1468 году отличился в войне с казанскими татарами. Он был тогда воеводой в Муроме и, когда казанский отряд появился под городом, предпринял смелую вылазку и разгромил врага. В следующем году Даниил Холмский участвовал в русском походе на Казань.
В 1472 году, когда Ахмед-хан пытался напасть на русские границы (подробно об этом походе рассказывалось в седьмой главе), воевода Даниил Холмский фактически возглавил оборону «берега» на самом ответственном участке, на прямом пути из Дикого Поля к Москве. Московский летописец сообщал: «Того же лета злочестивый царь Ордински Ахмут подвижеся на Русскую землю со многими силами, подговорен королем. Слышевше же то князь великы посла воевод своих к берегу со многими силами; прежде всех Федора Давыдовича отпусти с коломничи, а князя Данило да князя Ивана Стрига со многими людьми к берегу посланы».
Как уже говорилось, Даниил Холмский отличило в войне с Новгородом в 1471 году, ему принадлежит честь блестящей победы на реке Шелони. И во время второго новгородского похода 1477-1478 годов командуя передовым полком, стремительно перешел по льду озеро Ильмень и в одну ночь окружил Новгород. Позже подошли полки великого князя Ивана III.
Умелым полководцем и дипломатом показал себя Даниил Холмский и в войне с ливонскими рыцарями, окружившими в 1473 году Псков. По словам летописца, «того же лета пришел посол псковский бити челом великому князю, чтобы пожаловал, оборонил их от немец, понеже бо уже перемирье их отошло, а идут на них немци». Тогда и «послал князь великий Пскову на помочь князя Даниила Дмитриевича Холмскаго; а с ним многиа полки своя». Помощь подоспела вовремя, немцы не успели захватить город. «Пришедшим же им во Псков и услышавше немци, что пришли воеводы великого князя Пскову на помочь со многими людми, а начаша посылати послы своя во Псков о миру» и мир докончаша на всей воли Псковской на 20 лет». Вскоре полководец был пожалован боярским чином. Даниил Дмитриевич Холмский оказался среди самых ближних людей великого князя. По записи разрядной книги, именно его взял Иван III с собой в Новгород осенью 1479 года, когда накануне нашествия Ахмед-хана особенно остро стоял вопрос об урегулировании русско-ливонских отношений: «Октября в 26 день князь великий Иван Васильевич всеа Русии поехал с Москвы в свою отчину в Великий Новгород. А с великим князем бояре князь Данило Дмитриевич Холмской, Петр Федорович, Яков Захарьич, Василей да Иван Борисовичи…» Холмский, таким образом, поименован в «разряде» при великом князе первым. Это было признание.
В 1480 году Даниил Холмский среди воевод, отражавших нашествие на Россию Ахмед-хана.
И, наконец, главный ратный подвиг полководца – взятие Казани в 1487 году. Разрядная книга сообщала об этом походе скупо: «Лета 6995-го (1487 года) согнал с Казани Магмадаминя-царя [29] брат ево Алегам, пришед из Нагаи по слову с казанцы. И князь великий Иван Васильевич всеа Русии послал на Казань воевод своих по полкам, и они, шед, Казань взяли с Магмедаминем-царем. В судех: в большом полку князь Данило Дмитриевич Холмской да князь Осиф Ондреевич Дорогобужской…»
Подробнее рассказывает о первом «Казанском взятии (последнее «Казанское взятие» было в 1552 году при Иване IV Грозном) летописец: «Тоя же весны, априля 11 отпустил князь великий Иван Васильевич всеа Русии воевод своих к Казани, князя Данила Дмитриевича Холмскаго, да князя Александра Васильевича Оболенскаго, да князя Семена Ивановича Ряполовского, да князя Семена Романовича, а царя Магмет-Аминя Казанского отпустил князь великий на другой недели по Велице дни в вторник, априля 24. А пришли воеводы великого князя и с силою под город под Казань месяца маиа в 18 день и взяша город Казань [30] июля в 9 день, и царя Алегама Казанскаго изымаша с материю и с его царицею, и с двема браты и с сестрою, и с его князми, и приведоша их на Москву. И князь великий Иван Васильевич всеа Русии царя Махмет-Аминя из своей руки посадил на царство в Казани…»
Это был огромный военный и политический успех. Казанское ханство снова «замирилось», что было очень важно в преддверии войны за возвращение западнорусских земель.
Разрядная книга и в последующие годы упоминала о «большом воеводе» Данииле Дмитриевиче Холмском. В 1492 году, когда началась война с Литвой за «верховские княжества», «послал князь великий воевод своих в Северу» (в Северские земли). Снова все русское войско возглавлял Холмский: «в большом полку князь Данило Дмитриевич Холмской». В 1493 году, в год своей смерти, он назван среди самых ближних воевод, составляющих, видимо, военный совет великого князя Ивана Ш. После перечисления воевод, расписанных по полкам и направленных в разные города, в разрядной книге значится: «А у великого князя воеводы князь Иван Юрьевич, князь Данило Дмитриевич Холмской, князь Олександр Васильевич Оболенской, князь Семен Иванович Ряполовской…»
А тем временем на московском небосклоне уже поднималась новая звезда – воевода Даниил Щеня, талантливейший полководец эпохи образования Российского государства, водивший в битвы русские полки при двух великих князьях Иване III и Василии III.
На памятнике «Тысячелетие России» они изображены рядом – Даниил Дмитриевич Холмский и Даниил Васильевич Щеня, и за каждым из них – многолетняя ратная служба Отечеству, исторического значения победы: казанское взятие» – у Холмского, «Смоленское взятие» – у Щени…
Даниил Васильевич Щеня был отдаленным потомком великого князя литовского Гедимина, «Гедиминович в седьмом колене», как тогда говорили. Но предки воеводы, князья Патрикеевы, давно перешли на московскую службу и занимали видное место при дворе великого князя Василия II Темного (1425-1462). Дед воеводы князь Иван Юрьевич Патрикеев считался первым в военной иерархии
