— Видите ли, мистер Кауэрт, — покачал головой Роджерс, — Салливан действительно не очень приятная личность. Он пугает даже меня, а уж я насмотрелся здесь на извращенцев и моральных уродов.
— Почему он вас пугает?
— У нас тут достаточно людей, которые, не задумываясь, убили бы вас в любой момент, потому что лишить человека жизни им ничего не стоит. У нас сидят сумасшедшие, сексуальные маньяки, психопаты, профессиональные убийцы, гангстеры и те, кому просто очень нравится убивать. Но Салливан не похож ни на кого из них. Не знаю точно, чем он от них отличается, но он не попадает ни в одну из категорий. Такое впечатление, словно он все время меняет свой цвет, как эта ящерица… как ее?
— Хамелеон?
— Точно. Кажется, в Салливане есть понемногу от них всех. Он действительно страшный человек. Не могу сказать, что мне нравится участвовать в смертной казни, но я без малейших колебаний пристегнул бы Салливана к электрическому стулу. Надеюсь, он сядет на него очень скоро.
— Почему? Он же у вас совсем недавно, год с небольшим.
— Верно, но он отказался от услуг адвокатов, как тот убийца в штате Юта несколько лет назад. Теперь Салливан может только подать ходатайство о помиловании в Верховный суд. Когда оно будет отклонено, Салливану придет конец. А он только этого и ждет. Он говорит, что торопится в ад, потому что там его примут с распростертыми объятиями.
— По-вашему, он не передумает?
— Я же говорю вам, что он не такой, как другие. Кажется, жить или умереть — ему все едино. По- моему, когда его посадят на электрический стул, он будет, как обычно, хохотать, как гиена.
— Мне нужно с ним поговорить.
— Никому не посоветовал бы говорить с Блэром Салливаном.
— Мне это обязательно нужно. Вы можете это устроить?
— Это касается Фергюсона? — остановившись, спросил Роджерс.
— В том числе.
— Что ж… — пожал плечами сержант. — Все, что я могу сделать, — это спросить самого Салливана. Если он согласится, я устрою вашу встречу. Если он откажется, я ничем не смогу вам помочь.
— Хорошо.
— Имейте в виду, что вы не сможете общаться с Салливаном в таких же комфортных условиях, как с Фергюсоном. Ваш разговор состоится в клетке.
— Мне все равно.
— Хорошо, мистер Кауэрт. Позвоните мне утром, я наверняка уже что-нибудь буду знать.
Они вышли из тюрьмы через дверь, больше напоминающую крепостные ворота. Заслонив глаза ладонью от солнечного света, сержант поднял лицо к бледно-голубому небу. Зажмурившись, он несколько раз глубоко вздохнул, словно пытаясь очистить легкие от затхлого воздуха тюрьмы. Наконец Роджерс еще раз покачал головой и молча зашагал обратно.
Кауэрт сидел и думал о том, что Фергюсон прав: Блэра Салливана знали все.
Флорида печально известна тем, что на ее почве произрастают самые чудовищные убийцы на свете. Можно подумать, что зло укоренилось в этом штате, как уродливые, кривые мангровые деревья, пустившие корни в пропитанную соленой водой смесь песка и грязи на берегу океана. Во Флориду стремятся приехать и злодеи из других концов Соединенных Штатов, словно эти края непреодолимо притягивают к себе людей, обуреваемых самыми страшными желаниями. Поэтому во Флориде все в известной степени привыкли к злодеяниям. Никого особенно не удивляют психопаты, открывающие огонь из автоматического оружия в дешевых ресторанах, или распухшие трупы наркодилеров, всплывающие в болотах Эверглейдса. Бродяги, сумасшедшие, наемные убийцы и прочие изуверы, обуреваемые безумием, страстями или же вообще лишенные эмоций или мотивов, толкающих их на преступления, — все они стремятся во Флориду.
По пути на юг Блэр Салливан совершил десяток убийств, в которых сознался перед судом в Майами. Он убивал просто так. Его жертвами становились люди, которым просто не посчастливилось и они попались на глаза этому человеку. Он убил ночного портье в маленьком придорожном мотеле, официантку из кафе, продавца в маленьком магазине, чету пожилых туристов, менявших колесо своей машины на обочине. Больше всего его убийства ужасали своей хаотичностью. Кого-то из убитых Салливан ограбил, других — изнасиловал. Некоторых он убил без видимой причины или по каким-то непостижимым причинам, известным только ему самому. Например, однажды ночью он застрелил сквозь окошко служащего бензоколонки просто потому, что тот слишком долго копался, разыскивая сдачу с двадцатидолларовой бумажки. Салливана арестовали в Майами через несколько минут после того, как он расправился с молодой парочкой, которую застал целовавшейся на пустынной дороге. Салливан не торопился. Связав подростка, он на его глазах изнасиловал его подружку, а потом перерезал ему горло, так чтобы видела девушка. Патрульный мотоциклист заметил его как раз в тот момент, когда он в остервенении кромсал ножом ее тело. «Мне просто не повезло, — нагло заявил на суде явно ни в чем не раскаивавшийся Салливан. — Я слишком увлекся, а то прикончил бы и этого полицейского».
Кауэрт решил поговорить с кем-то из отдела городских новостей редакции «Майами джорнел». Набрав номер, он попросил, чтобы его соединили с Эдной Макджи, освещавшей суд над Салливаном. Некоторое время в трубке звучала музыка, потом раздался голос Эдны:
— Слушаю вас!
— Привет, Эдна!
— Мэтти? Откуда ты мне звонишь?
— Из дешевой гостиницы в Старке.
— Ну и что ты там разузнал? Как твоя статья? У нас говорят, что ты наткнулся на настоящую сенсацию!
— Со статьей — нормально.
— Так все-таки он убил эту девочку или нет?
— Пока не знаю, все очень непросто. Например, полицейские признались в том, что били его, прежде чем он подписал свое признание. Конечно, не так сильно и много, как он сам утверждает, но все- таки били!..
— Ого! Стоит судье узнать о любом случае применения физический силы полицией, как он объявит признание обвиняемого недействительным. А если полицейские признались в том, что солгали, даже совсем чуть-чуть, им придется плохо.
— Вот это-то и смущает меня, Эдна. Зачем они признались мне в том, что били его? Ведь могли бы и не признаваться.
— Ты же не хуже меня знаешь, что полицейские самые отъявленные вруны на свете. Они все время врут и наконец сами запутываются в своем вранье. Поэтому в конце концов они начинают говорить правду, потому что больше не в состоянии отличить ее от собственной лжи. Нужно только долго не отставать от них и задавать им море вопросов… Ну и чем же могу помочь тебе я?
— Меня интересует Блэр Салливан.
— Салли?! А он-то тут при чем?
— Его имя всплыло в одном довольно странном контексте. Я пока не могу об этом говорить.
— Да ладно тебе, мне-то скажи!
— Обязательно скажу, но чуть позже. Сначала я должен все выяснить.
— Обещаешь, что скажешь?
— Обещаю.
— Не врешь?
— Клянусь, что не вру.
— Ну хорошо. Итак, Блэр Салливан… Знаешь, я не обременена предрассудками, но, по-моему, Салли перешел все мыслимые и немыслимые границы приличия. Знаешь, что он заставил делать эту девушку, прежде чем ее зарезать? Я не писала об этом в газете. Это просто не напечатали бы. Когда Салливан в этом признался, одного из присяжных вытошнило прямо в зале суда. Пришлось объявить перерыв и мыть пол. Так вот, сначала Салливан перерезал у нее на глазах горло ее приятелю, а потом заставил ее наклониться
