На снимке Блэра Салливана вели по коридору суда в сопровождении двоих полицейских. Салливан ощерился, глядя в объектив. Было непонятно, смеется он или скалит зубы.
— Я просто в толк не могу взять! — пробормотал фотограф.
— Что именно?
— Если бы я увидел этого типа на улице, я постарался бы поскорее унести ноги. Мне и в голову не пришло бы садиться к нему в машину. А Фергюсон, даже когда злится, не выглядит так страшно. К нему в машину я еще мог бы сесть.
— Кто их всех разберет! — вздохнул Кауэрт, разглядывая снимок Салливана. — Салли не только убийца, но и очень странный человек. Наверное, при желании он может уговорить кого угодно, не только глупенькую девочку! Подумай об остальных людях, которых он прикончил. Например, о паре пожилых туристов, которым он помог поменять колесо. Наверняка они даже успели его поблагодарить, прежде чем он их убил. А официантка? Она же согласилась провести с ним вечер. Ведь она же не догадалась, что перед ней убийца, и наверняка рассчитывала приятно провести с ним время. А молодой продавец в дешевом магазине? У него же была под прилавком кнопка, которой он мог вызвать полицию, а он и не подумал ее нажимать.
— Думаю, он просто не успел, — заявил фотограф и добавил: — Я бы лично не стал садиться в машину к Салливану.
— Естественно, — пробормотал Кауэрт, — Салливан прикончил бы тебя гораздо раньше.
Расположившись за письменным столом в отделе последних известий, где он когда-то работал, Кауэрт разложил свои записи и стал работать, поглядывая то в бумаги, то в компьютер. В какой-то момент, когда экран монитора на мгновение померк, репортер занервничал: он уже давно не писал статей о текущих событиях и испугался, что растерял свои навыки. Однако скоро журналист успокоился, ощутил привычное возбуждение и принялся описывать двоих заключенных такими, какими они предстали его взору в тюрьме. Он кратко обобщил увиденное в Пачуле, обрисовал сильный характер лейтенанта Брауна и его вспыльчивого подчиненного.
Слова сами спешили на бумагу, и первую часть статьи Кауэрт написал за три дня. Два дня ушло на продолжение и день — на правку текста статей. Потом два дня подряд они обсуждали каждое слово с главным редактором отдела городских новостей. Еще один нервный день он провел с юристами, также придиравшимися почти к каждому слову. Наконец настала пятница. Его статья должна была выйти на первой полосе воскресного выпуска газеты под шапкой «ЗАПУТАННОЕ ДЕЛО». Кауэрт был ею доволен. Подзаголовок гласил: «ДВА ЧЕЛОВЕКА, ОДНО ПРЕСТУПЛЕНИЕ И УБИЙСТВО, КОТОРОЕ НИКОМУ НЕ ЗАБЫТЬ». Это тоже нравилось Кауэрту.
Ночью он долго лежал без сна и думал: «Ну вот, я сделал это! Я все-таки написал эту статью!»
В субботу перед выходом газеты журналист позвонил Тэнни Брауну. Детектив был дома, и в полиции отказались дать его домашний номер. Журналист попросил дежурного передать Брауну, что журналист Мэтью Кауэрт ждет его звонка. Лейтенант позвонил ему через час:
— Кауэрт? Это Тэнни Браун. Я думал, наш разговор закончен.
— Я хочу дать вам возможность ответить на то, что написано в моей статье.
— Однако, какая деликатность! Вы можете поучить хорошим манерам вашего фотографа.
— Примите от моего лица извинения за его поведение.
— Он караулил нас в засаде!
— Извините еще раз…
— Ладно. Скажите лучше, как мы вышли на фотографии? Не очень страшно? Нас бы это расстроило.
— Нет, ничего, — не понимая, шутит полицейский или нет, ответил Кауэрт. — Похоже на кадр из детективного фильма.
— Это нас устраивает… Итак, что вам от меня нужно?
— Вы хотите как-то прокомментировать статью, которая выйдет в завтрашнем номере нашей газеты?
— В завтрашнем номере? Придется встать пораньше и бежать за газетой, а то все раскупят. Наверняка будет настоящая сенсация.
— Наверняка.
— Небось на первой полосе? Вы станете знаменитостью, Кауэрт.
— Об этом я как-то не думал.
— А больше всех повезло Роберту Эрлу Фергюсону, — издевательским тоном продолжал полицейский. — Как вы думаете, ваша статья ему поможет? Его сразу выпустят из камеры смертников или чуть попозже?
— Не знаю, но, по-моему, статья вышла неплохая.
— Не сомневаюсь.
— Как я уже говорил, мне хочется дать вам возможность ответить на нее.
— Надеюсь, теперь-то вы скажете мне о том, что написали?
— Да, если хотите.
— Вы наверняка написали о том, как мы избивали Фергюсона? О револьвере у меня на ноге?
— Я написал о том, что утверждает Фергюсон, но я написал и о том, что говорите по этому поводу вы.
— Но, наверное, не так прочувствованно, а?
— Вы ошибаетесь, я старался писать беспристрастно.
— Ну конечно… — хмыкнул Браун.
— Так вы будете комментировать статью?
— Очень мило с вашей стороны предоставить мне такую возможность! — саркастически заметил полицейский.
— Именно это я и хочу сделать.
— Я понял. Хотите, чтобы я сам копал себе могилу? Чтобы у меня было еще больше неприятностей, чем те, на которые я уже напоролся, когда решил рассказать вам всю правду?! — засопел в трубку Браун и добавил с досадой: — А ведь я мог бы просто ничего вам не говорить… Вы хоть написали, что я не стал этого делать?
— Разумеется.
— Я знаю, что, по-вашему, теперь произойдет, — буркнул лейтенант. — И должен сказать вам, что вы не правы. Совершенно не правы.
— Это ваш комментарий к статье?
— Дело в том, что все не так просто, как кажется. Без ответа осталось слишком много вопросов. Не развеяно еще слишком много сомнений.
— Или это ваш комментарий?
— Вы не правы. Вы здорово ошибаетесь.
— Пусть будет так, если вам от этого легче.
— Мне от этого не легче. Мне просто очень хочется, чтобы вы сами это поняли, — горько усмехнулся Браун и замолчал.
Некоторое время Кауэрт слушал, как тот сопит в трубку.
— Шли бы вы куда подальше! Вот вам мой комментарий! — вдруг рявкнул Тэнни Браун и бросил трубку.
Глава 8
Еще одно письмо из камеры смертников
Кауэрт не видел Фергюсона и не разговаривал с ним до самого пересмотра его дела. Не разговаривал он и с обоими детективами из Пачулы, которые упорно отказывались общаться с ним после выхода в свет
