Сатана. Биография.

мужчине (слово означает «лежащий сверху»), а суккуб — демон, подобный женщине («лежащий под»); см. 12.2.)

Крамер и Шпренгер поместили папскую буллу в качестве предисловия к своей книге «Malleus Maleficarum» («Молот ведьм»), напечатанной в 1487 году[47]. В этой книге значительное внимание уделяется сатанинской основе всего maleficia, причём очень многое цитируется из книг прославленного коллеги авторов, Фомы Аквинского, канонизированного в 1323 году. В обычных обстоятельствах подобный труд был бы назван «Молот колдунов (Malefici)» — так как мужской род традиционно включал бы в себя как колдунов, так и колдуний, но авторы выбрали именно женский род, чтобы подчеркнуть своё убеждение: большинством преступников такого рода являются женщины.

Когда протестантские реформаторы вошли в силу в XVI веке, одну вещь они точно не реформировали, а именно традиционный католический взгляд на Дьявола и на теорию дьявольского колдовства, получившую развитие на протяжении последующих столетий. Между тем было замечено нечто, подтверждающее предвзятость Крамера и Шпренгера: оригинальный древнееврейский текст Исхода (22:18) говорит о прорицателях не во множественном числе мужского рода, как в греческом тексте (pharmakoi) или в латинском (malefici), но в единственном числе женского рода. Отсюда перевод этого текста в Библии Короля Якова такой: «Не оставляй ведьму в живых».

Результатом стали массовые гонения на подозреваемых в колдовстве как в католических, так и в протестантских регионах, причём они усиливались всякий раз, как только обстоятельства способствовали этому, — например, в Шотландии в XVI веке или в Англии в XVII веке, когда совершенно легитимно говорилось о дьявольском ведьмовстве[48].

Гонения на ведьм прекратились большей частью в XVIII веке (за исключением Польши и Венгрии) в значительной степени благодаря усилившимся требованиям соблюдать законы о доказательствах вины и другие правила должной судебной процедуры. Это означало, что, хотя теория «дьявольского колдовства» никуда не делась, доказать, что нечто подобное делалось на практике, уже не представлялось возможным, — что, конечно же, и завершило эту многовековую историю.

Но, повторюсь, вера в Дьявола, в его власть и вредоносное влияние оставалась в неприкосновенности ещё долгое время — во всяком случае, в кругах, где превалирует традиционная христианская теология.

Глава 12 Сатана в литературе и искусстве

12.1 Изображение Сатаны в литературных и драматических произведениях: Данте, Мильтон и другие

В начале нашего обсуждения «Золотой легенды» (см. 10.2) я поднял вопрос о несовпадениях между историческими (или считающимися таковыми) трактовками религиозных событий и художественными их изображениями. В основном я интересовался, как и было сказано в начале, не откровенными выдумками, но рассказами, которые считались «реальными», то есть принимались за описание реальных событий. Тем не менее кратко остановлюсь здесь на нескольких наиболее известных литературных изображениях Дьявола, и посмотрим, что мы можем почерпнуть из них.

Я уже цитировал несколько англосаксонских поэтических изображений Сатаны (см. 10.3). В некоторых из них он показан скованным в аду, но при этом не лишённым возможности действовать — причём не только ментально, но часто и физически. Мы можем начать с рассмотрения Данте, но останавливаться на нём долго нет смысла. В своём самом известном описании Сатаны Данте называет его «мучительной державы властелином» (Ад. 34:28), но в действительности он не правит ничем. Скорее он представляет собой здесь безумную, рыдающую машину для пыток, непрерывно пережёвывающую трёх самых страшных грешников ада. Следы такого видения Сатаны — отбывающего суровое наказание и питающегося проклятыми душами — можно найти в более раннем путешествии в нижний мир, в «Видении Тнугдала», созданном в XII веке.

От «Ада» Данте мы получаем впечатление, что Сатана находится в этом положении с тех пор, как «вежды он к Творцу возвёл» (стих 34). Но по ходу всей «Божественной комедии» периодически встречаются свидетельства того, что в действительности Сатана ведёт активную жизнь: например, в качестве Отца лжи (Ад. 23:143-44). Перефразированный призыв из «Отче наш»: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого» выглядит так:

«Nostra virtu, che di legger s'adona,

Non spermentar con l'Antico Avversario,

Ma libera da lui, che si la sprona».

[«И нашей силы, слабой для боренья,

В борьбу с Врагом Исконным не вводи,

Но охрани от козней искушенья».]

(Чист. 11:19-21. Перевод М. Лозинского)

«Враг Исконный» всё ещё появляется в виде змея, как тогда, когда он искушал Еву (Чист. 8:95-102).

Другие демоны ада, с атрибутами, часто взятыми из классической мифологии, кажутся одинаковыми безмозглыми мучителями. Исключением является «чёрный дьявол», собирающий грешников из Лукки, который выглядит весьма умным, но при этом нет никаких указаний на то, что он стремится умножить число лукканских грешников, целенаправленно искушая жителей города (Ад. 21:29-42).

В английских пьесах по мотивам Библии, созданных в XV веке, имеются монологи и диалоги, подобные тем, которые можно видеть в старом английском переводе Книги Бытия (Genesis В), изложенные таким же аллитерированным стихом (но с фиксированным размером и рифмой). Однако достаточно часто в них присутствует значительное количество буффонады (возможно, заимствованной из «Золотой легенды» и аналогичных источников). Вот как выглядит хвастовство Люцифера в Йоркском цикле (я модернизировал написание)[49]:

«Я отмечен всей существующей радостью!

Лучи моего сияния горят так ярко,

И так я прекрасен видом, что вижу,

Что, подобно Господу, предназначен я обитать в этом свете.

Без всякого сомнения, я лучше моих братьев,